Высматривая путь. Том II (СИ) - Борчанинов
Решив немного поразмяться, ведьмак встал на ноги, походил вокруг костра, покачался из стороны в сторону, и подошел к Васильку. Снял с седла серебряный меч, вытащил из сумки кожаный мешок с водой, прополоскал рот, умыл немного лицо, вытерся предплечьем и, подняв с травы покрывало, в которое куталась Дера, двинулся к уже посапывающей девушке. Прикрыл ее, на всякий случай, чтобы не замерзла, ощупал лоб, тоже для профилактики, а то мало ли что, и только тогда со спокойной душой присел рядом, привалившись спиной к стволу. Раскинул ноги, уложил между них оружие и любовно обхватив его руками, прикрыл глаза. Думать ни о чем не хотелось, и разум был приятно чист. А как начал проваливаться в сон, склонив голову к груди, то почувствовал на бедре тяжесть. Лениво взглянул на устроившуюся на его ноге голову Деры, погладил спутанные и еще немного влажные пряди рукой и подтянул повыше к плечу покрывало. Она что-то сонно заворчала, но резко умолка и засопела. Приобняв ее за плечо он услышал тихий блаженный стон. Вот теперь и самому можно прикорнуть. Потому, прикрыв глаза Эскель даже и сам не заметил, как мгновенно забылся сном.
Проснулся от шороха в камышах. Резко встрепенулся и уставился на подрагивающие заросли. Вокруг уже была темень, а костер давно потух. Все же ему не стоило так расслабляться и хотя бы поддерживать огонь. Но кто же знал, что у него получится отключиться так надолго? Обычно он спал очень чутко, если не был вусмерть пьян, конечно. А тут выходит, что Дера была права? И если свет отпугивал некоторых монстров, то в кромешном мраке они без труда осмелеют и подберутся к ним слишком близко. Мысленно обругав себя за халатность, Эскель взглянул на Фредерику, что спала как убитая, осторожно переместил ее голову на покрывало, закутал плотнее и опираясь на меч, бесшумно встал. А камыши все шумели и булькали. Ведьмак напружинился, вытащил с тихим скрежетом лезвие из ножен и отбросив их на траву, перехватил рукоять поудобнее.
Может быть, у берега, где находилась хата Зденека и не было никаких топляков, но тут они шастали уж больно фривольно. Главное никому из собратьев не рассказывать, что он так наивно повелся на россказни старого паромщика. Ясен пень у пологого берега всегда будут утопцы. Это уже было некой аксиомой, которая в доказательстве не нуждалась. Плохо лишь то, что он об этом забыл.
Мягкой поступью Эскель двинулся в сторону камышей. Сощурился, стараясь во тьме высмотреть и прикинуть сколько там голов, но даже ему с таким ужасающе острым зрением удавалось это с трудом. Да и сам шум был слишком хаотичный, больше напоминающий тихую какофонию. Оттого совершенно не получилось прикинуть, сколько чудищ там засело.
Ведьмак сделал глубокий вдох, затем коротко выдохнув, бросил взгляд на безмятежно спящую девушку и как можно тише запрыгнул в камыши, рубя наотмашь. Исходя из опыта, он был уверен, что попадет хотя бы по одному. Так и случилось. Ему даже удалось рассечь одного утопца ровнехонько пополам. Стоя по колено в воде и путаясь в камышах, мужчина услышал как захрипели собратья располовиненного, намереваясь разразиться своим мерзким, скрипящим воплем. Благо, что он успел применить на одном Аксий, чтобы тот умолк, а второму одним резким ударом отсечь голову. Та, с вываленным языком и ворохом кровавых брызг, булькнула в воду и пошла на дно. С третьим, что был оглушен, разобраться было и того проще. Правда в этот раз Эскель почему-то не дорезал, так как его башка повисла на куске кожи и ни в какую не хотела отваливаться. Ну, с каким ведьмаком не бывало, право слово. Да и какое уж тут дело до эстетики? Главное ведь, что тело упало в воду с тихим всплеском и больше не подавало признаков жизни.
Стряхнув кровь с меча, мужчина осмотрелся и прислушался. Вроде бы все спокойно, но сна уже не было ни в одном глазу. Сделав глубокий вдох, он тут же сосредоточился, уловив тихое сопение, что без сомнений принадлежало Дере, и облегченно выдохнул, похвалив себя за то, что управился столь тихо. Вот уж и вправду — проявил мастерство. А как вышел на берег, чертыхаясь, что замочил себе все штаны, учитывая что они только нормально просохли, то от былого облегчения не осталось и следа. Теперь он понял, что сопение, к которому он с такой внимательностью прислушивался принадлежало совсем не Фредерике, а водной бабе, что ковыляя, бесцеремонно расхаживала по их лагерю, вытаскивала все из седельных сумок, раскидывала по округе и что-то ворчала себе под нос. Эскель сделал еще один шаг и замер. Только перевел немой взгляд на Деру, заметив что та сидит у ствола вся напыженная, трясущаяся и закутанная в покрывало по самые глаза. Она ведь не видела в темноте так хорошо, как ведьмак, но, видать, и того лунного света, что пробивался сквозь ветви хватало, чтобы рассмотреть чудище во всей красе. Со всеми прелестями, так сказать, в виде длиннющего языка, сморщенного покрытого бородавками тела почти в сажень высотой и волосами, что скорее напоминали ворох спутанных водорослей.
Фредерика увидела блестящие ведьмачьи глаза, а еще заметила, как сверкнуло лезвие серебряного клинка. Не сказать, что ее это шибко успокоило, но хотя бы страх немного отпустил и появилась возможность шевелиться. А еще, она отчетливо помнит, куда эта тварь бросила бомбу, что отыскала в седельной сумке Эскеля. И в том, что это именно бомба, сомневаться не приходилось. Она ведь видела, как в хате чародейки он мастерил точно такие же мешочки в невообразимо большом количестве. Будто крепость собирался штурмом брать, не иначе.
