Блэйн Андерсен - Роковой поцелуй
К удовольствию Кейрона, Элис тоже вздернула юбку, обнаружив скульптурный контур своих стройных ножек. Увы, это длилось лишь какое-то мгновение: она – и ее ножки – все тоже исчезло в густой зелени, большим эллипсом окружавшей здание.
Кейрон улыбнулся и откинулся на спинку гранитной скамейки, спрятанной в нише из розовых кустов. Его наблюдательный пункт находился на небольшой насыпи у правого крыла дома. Отсюда он уже некоторое время, незамеченный, следил за Элис. Решив, видимо, что корпеть над каким-то скучным текстом в этот чудесный весенний день просто грешно, они с Лайли, вместо обычного в это время урока, вот уже около часа весело развлекались игрой в прятки.
Перед ним была совсем другая, незнакомая Элис. Да, она как бриллиант – каждая грань сверкает по-своему. То она была воплощением добропорядочности и достоинства, то – сама непредсказуемость и яростный порыв.
Может быть, именно поэтому Лайли так и тянулась к ней.
Если бы Элис подозревала, что является объектом внимательного наблюдения со стороны Кейрона, она наверняка бы не чувствовала себя так раскованно. С тех пор как Данкен застал их в библиотеке, они несколько раз сталкивались в саду или в коридоре. Каждый раз Элис буквально сжималась; несколько отрывистых фраз, нетерпеливое притопывание каблучком – все это явно показывало, что она не собирается более испытывать терпение Данкена.
Между тем, Кейрон тоже уже начинал терять терпение – снобизм лорда Грзнвилла переходил все границы. Снобизм и педантичность – как это ярко отразилось даже в планировке парка, да и во всем облике усадьбы!
Сам дом-замок строился еще когда Данкен был ребенком, став своеобразным памятником непомерного тщеславия лорда Грэнвилла-старшего. Но разбивка и благоустройство парка – этим уже занялся сам Данкен. И как занялся!
Кейрон невольно улыбнулся, вспомнив, какие усилия и сколько средств потратил Данкен, пытаясь придать поместью более древний вид, чем оно было на самом, деле. Он потребовал от архитектора, чтобы тот раскопал чертежи XVII века и взял их за образец в своей работе. Тот постарался на славу, и результатом стала мешанина стилей, сменивших друг друга за последние лет двести.
За рододендроновыми зарослями, служившими границей парка, вокруг всей усадьбы была проложена широкая, усыпанная гравием дорога – объехать ее всю, казалось, и дня не хватило бы. Каких только сооружений здесь не было понастроено: и китайская пагода, и памятник-обелиск в честь деда Данкена, две ротонды, одна из них – с выписанным из Италии телескопом; наконец, специальный павильон с бассейном и садками для рыбы; при павильоне была собственная кухня и небольшой, но тщательно оборудованный обеденный зал.
Данкен еще думал поселить в парке собственного отшельника с хижиной, но соседи все-таки убедили его отказаться от этой странной затеи. В общем, в парковом хозяйстве был явный перебор, но Данкен упрямо настаивал: его гости из высшего света привыкли к такой экстравагантности, и их не должно постичь разочарование.
Элис с Лайли, видимо, сейчас где-то около этой окружной дороги. Теперь лучше всего наблюдать за ними из фаэтона – и они по-прежнему его не будут видеть. Хоть бы Элис постояла немножко на одном месте! Вот она – мелькает среди цветов, в руках – букет незабудок. В душе у Кейрона возникло чувство какой-то необычайной умиротворенности. Все было так неопределенно, и тем не менее казалось, что все в этом мире так чудесно!
У Элис было какое-то необычно милое свойство: все, к чему она прикасалась, как бы оживало. Как же много в ней любви, доброты, непосредственности – и все это выплескивается через край, переливается во всех окружающих. И как здорово, что он тоже где-то рядом с ней! А ведь это чувство когда-то Кейрону было уже знакомо; во всяком случае он был в свое время очень близок к такой же вот гармонии ощущений.
В памяти возник, сразу покончив с его хорошим настроением, образ черноокой красавицы Элизабет Шелстоун. Как он ее любил, как доверял – иначе разве признался бы ей, что именно он, Кейрон Чатэм, приобрел на аукционе Дерброу-Милл фабрику ее разорившегося отца Джона Шелстоуна?
Когда он проворачивал эту сделку, мог ли он знать, что ему суждено влюбиться в дочь бывшего хозяина Дерброу-Милл? И мог ли он предполагать, что наутро после аукциона Джон Шелстоун, разогнав свой экипаж до бешеной скорости, направит его прямо в пропасть – не в силах пережить потерю основанного им дела?
История была достаточно трагичной, но не менее трагическими для Кейрона были ее последствия. По светскому лоску и непринужденному поведению Элизабет Шелстоун на балах и раутах никак нельзя было подумать, что ее семья разорена; она была полностью на иждивении своих более благополучных лондонских родственников; но даже если бы Кейрон и узнал об этом, это не могло бы изменить его намерений. Он сделал ей предложение – и тут-то все и выяснилось. Элизабет рассказала ему, как погиб ее отец и какой ненавистью пылает ее сердце к тому мерзавцу, который довел его до самоубийства. До этого момента Кейрону и в голову не приходило связывать имя своей возлюбленной с именем несчастного банкрота, чье имущество он удачно скупил на аукционе: Шелстоун – и Шелстоун, простое совпадение, к тому же Лондон был так далеко от графства Дерброу…
Кейрон признался ей во всем, надеясь, что любовь принесет ему прощение – но ошибся. Элизабет не могла себе представить совместной жизни с человеком, который, как она считала, погубил ее отца; доводы Кейрона, говорившего о своей невиновности, она просто-напросто проигнорировала.
Постигшее его разочарование вызвало в нем страх перед привязанностями всякого рода. Уж кого ему только не сватали, все было напрасно. Он возвел вокруг себя как бы невидимую стену. Мало того, что он сам по себе был завидной партией, его явное желание сохранить свою независимость еще больше возбуждало к нему интерес; он действительно стал чем-то вроде приза, вокруг которого развернулось настоящее соревнование невест. Как бы он хотел избавиться от этого статуса и от этой репутации!
С каждым годом ряды приятелей-холостяков редели. Одни шли к алтарю под влиянием чувства, другие – по соображениям долга – ради продолжения рода, третьи – по расчету. Кейрон оставался один. Элизабет однажды нанесла ему рану в самое сердце; рисковать еще раз? Нет, ни за что…
Задорный смех Элис, послышавшийся откуда-то из куртины тисовых деревьев неподалеку от того места, где Кейрон видел ее в последний раз, отвлек его от печальных мыслей. Грудь его вновь наполнили чувства, которые он, казалось, давно изжил в себе; он, однако, хорошо запомнил урок своей прошлой любви: если он хочет завоевать сердце Элис, он должен до поры до времени хранить свои секреты ото всех, от нее в том числе.
