Саманта Джеймс - Спасенный любовью
Вряд ли она девственница, но, похоже, у нее нет никакого опыта в любовных делах.
С ней опасно иметь дело, уныло подумал Кейн, сам не понимая, в каком именно смысле опасно.
Кейн пытался не думать ни о Эбби, ни о своих чувствах к ней. Но как, черт побери, это возможно, когда он постоянно видит ее губы, воплощающие райское блаженство, а ее тело обещает, что дорога в ад будет сплошным удовольствием. Кейн презрительно фыркнул, чувствуя, что противен сам себе. Настоящее дерьмо! Ведь даже когда они с Эбби спорят и обмениваются колкостями, Кейн думает лишь о сладости ее нежных губ, о том, что ему предстоит испытать, занимаясь с ней любовью — по-настоящему занимаясь с ней любовью. И его тело постоянно и слишком уж настойчиво напоминает ему, как страстно он этого желает. Вот и сейчас его ноздри раздулись, пальцы сжались в кулак. О да, прошлой ночью Кейн понял, как сильно он хочет эту леди. Он снова почти реально ощутил, как Эбби, такая теплая и податливая, прижимается к нему, почувствовал свежий аромат ее волос, восхитительный трепет ее грудей у своей груди, живот, прижатый к тому месту его тела, которое больше всего в ней нуждается.
Негромко выругавшись, Кейн плеснул еще одну пригоршню воды на лицо и голову, чтобы охладить свое чересчур буйное воображение.
Будь у него хоть крупица здравого смысла, ему следовало бы немедленно уехать, пока еще есть возможность. Но что будет с Эбби? — тотчас же возник в его голове справедливый вопрос. Она же сумасбродная и своевольная, к тому же и лгунья еще. Но ведь, несмотря на все ее недостатки, Эбби все же женщина, и, как бы она себя ни вела, он не может бросить ее в беде.
Кейн поднялся с земли и выпрямился во весь свой рост. Уголком глаза он заметил Эбби. Она тоже поднялась с места под деревом, где сидела. Юбка для верховой езды плотно облегала ее округлые бедра, закрывая отвороты ее сапог.
Кейн оцепенел, когда увидел, что Эбби решительно направляется прямо к нему. Его взгляд упал на ее грудь, туда, где у нее было расстегнуто несколько пуговиц рубашки и виднелся треугольный участок кожи.
В нем вновь вспыхнуло страстное желание. Боже, он снова хочет ее и по-прежнему сильно!
Эбби остановилась прямо перед Кейном. Изо всех сил стараясь не обращать на нее внимания, Кейн наклонился и поднял с земли свою рубашку. Ленивым движением он накинул ее себе на плечи и столь же лениво и безразлично спросил:
— Тебя что-то беспокоит?
— Ты, — спокойно ответила она.
Кейн рассмеялся, но его смех был не слишком весел.
— Ба, милочка, я польщен.
Эбби твердо и спокойно посмотрела ему в глаза.
— Вот как! Видно, поэтому у тебя за все утро не нашлось для меня ни единого доброго слова, тебя хватило лишь на то, чтобы несколько раз огрызнуться.
Ты должен хотя бы раз честно посмотреть мне в глаза, и, скажу тебе прямо, я… я не вижу причин, чтобы все продолжалось так дальше, Кейн.
— О, что я слышу? Тебе не нравится мое поведение?
Дорогая, ты наняла меня только в проводники, помнишь?
Я не знал, что должен буду еще и развлекать тебя.
Эбби посмотрела на Кейна долгим внимательным взглядом.
— Нет смысла притворяться, что ты меня не понимаешь, — спокойно сказала она. — Мы оба знаем, почему ты так себя ведешь. Зачем притворяться, что прошлой ночью ты не приходил ко мне в комнату, что между нами ничего не произошло, меня, во всяком случае, ничто не заставит забыть эту ночь. — Эбби немного помолчала. — Мне кажется, — осторожно продолжала она, — нам следует поговорить откровенно.
Но Кейну совершенно не хотелось об этом говорить. Одна мысль о его ночном визите к ней в комнату заставляла его чувствовать себя глупым, неловким и незащищенным. Ну и что из того, что он был пьян?
Это не может служить оправданием тому, что он сделал, тому, как он использовал Эбби — а он использовал ее, чтобы получить удовлетворение, которое был не в состоянии получить от Фанни.
Господи! Что только она о нем думает?
Он не хочет этого знать. Да простит его Бог, но он не хочет.
Настроение Кейна стало еще более отвратительным. Он пристально смотрел на Эбби, отчаянно желая, чтобы солнце, внезапно появившееся из-за набежавших облаков, не сияло так ярко на прядях ее волос, превращая их в золото. Сейчас Кейн почти ненавидел Эбби. Она такая невозмутимая, такая спокойная, тогда как он чувствует себя подобно разбушевавшемуся лесному пожару.
— Это забавно, — привычно растягивая слова, проговорил он. — А я почему-то считал, что ты хочешь об этом забыть. — Кейн закатил глаза и состроил гримасу. — А оказывается, леди, напротив, желает говорить об этом!
Эбби набрала в легкие побольше воздуха. Кейн стоял держа одну руку на бедре, поза его выражала спокойную надменность. Ладно, пусть будет так. Несомненно, ей следовало ожидать подобного к себе отношения. Она была к этому готова. Боже правый, как же Кейн умеет вывести ее из себя!
Эбби изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, но это давалось ей с огромным трудом.
— Мне кажется, Кейн, что из нас двоих тебя это должно заботить больше, чем меня. И еще знаешь что? Я думаю, ты сердишься — и на себя, и на меня — не из-за того, что ты сделал, а из-за того, что ты чувствовал.
Глаза Кейна сузились.
— Ты действительно так думаешь?
— Да, — спокойно ответила Эбби. — Мне кажется, прошлой ночью ты был очень расстроен, Кейн, и недоволен собой. Я не знаю, как это поточнее выразить. Ты ощущал себя каким-то потерянным, возможно, и очень одиноким. Пожалуй, вот почему ты пошел к Фанни, только… только ты не нашел у нее того, что искал.
Кейн бросил на Эбби злобный взгляд.
— Ты ничего обо мне не знаешь! Оставь свои выдумки!
Однако Эбби не отступила.
— Думаю, что знаю, думаю, что ты пришел ко мне в комнату, потому что… — она запнулась, моля Бога, чтобы Кейн не заметил ее волнения, — потому что тебе хотелось почувствовать себя кому-то нужным.
Потому что ты устал от одиночества, Кейн. Потому что, наконец, ты уступил желанию протянуть кому-нибудь руку.
— Не заблуждайся, милочка. Я пришел к тебе по одной причине — похоть, вот как обычно это называют.
И это к тому же, пожалуй, самое вежливое обозначение того, что мною двигало. — Кейн с вожделением взглянул на Эбби. — Просто ты была доступной.
Эбби вся напряглась.
— Нет необходимости… — попыталась возразить она.
— Не стоит продолжать, — прервал ее Кейн еле слышно. — И даже не пытайся читать мне нравоучения, потому что ты, безусловно, не думала прошлой ночью о своем муже.
Кейн холодно рассмеялся.
— Это уж точно, милочка. Возможно, я был пьян, но не настолько, чтобы этого не понять. Не его имя ты произносила, задыхаясь, когда я целовал твои груди, — это было мое имя. И мне показалось, что ты хочешь от меня гораздо большего.
