Элизабет Бойл - Любовь сильнее расчета
— Я не притронусь к этому, — заявил он, не желая входить в столовую и своим участием в пиршестве узаконить его. — Я хочу, чтобы мне объяснили, что все это значит.
— Это всего лишь завтрак, Мейсон, — ответила Фелисити. — Мы так давно не видели приличного завтрака, что забыли, как он выглядит. Садись и возьми чашку кофе. Ты и представить себе не можешь, какое это удовольствие после всех этих месяцев экономии.
Она произнесла это слово с такой горечью, какой отличался шоколад, чашкой которого она наслаждалась.
Шоколад и кофе? Что они все, с ума сошли? Чтобы возместить потерянное здесь время, ему придется заняться расходными книгами после доклада Белтона и весь оставшийся день потратить на приведение в порядок своего… Мейсон поймал себя на этой самообличительной мысли.
Между тем кузина Фелисити намазывала масло на свой тост.
— Мейсон очень строг в вопросах экономии, — сообщила она мистеру Петтибоуну.
Такое замечание могло бы принадлежать Фредди.
И в то же время Мейсон чувствовал, как кофе — роскошь, которую они едва ли могли себе позволить, — и марципаны, разложенные на большом блюде, наполняли комнату божественным и соблазнительным ароматом. Он напомнил себе о принятом ранее решении — вот что получается, когда поддаешься соблазну. В число соблазнов входили и актрисы.
Кузина Фелисити удовлетворенно вздохнула.
— Божественно, — произнесла она. — Даже и не помню, когда у нас был такой завтрак!
Она потянулась за марципаном. Но как только ее пальцы дотронулись до этого лакомства, Мейсон остановил ее:
— Кузина, больше ни кусочка. Мы все отошлем обратно. Кофе, марципаны, все. Я сказал, мы должны экономно вести хозяйство, и так и будет, нравится это вам или нет.
— Но, Мейсон, — возразила кузина Фелисити и, не обращая внимания на его слова, взяла марципан. — Я ничего этого не покупала.
— Тогда кто же позволил себе такую расточительность? — спросил он.
— Позвольте, я догадаюсь, — произнес голос за его спиной.
Он обернулся и увидел Райли, а за ней — Хасима. Она чуть заметно кивнула ему и вошла в столовую, словно была хозяйкой в этом доме. За ней вошел Хасим и встал позади ее стула.
Мейсону не пришлось долго сомневаться, слышала ли она, как его кузина и племянницы, высмеивая, обсуждали его привычки, потому что, жестом пригласив его к столу, Райли сказала:
— Пожалуйста, лорд Эшлин, садитесь завтракать. Я не хочу, чтобы из-за меня вы нарушали ваши привычки.
В это утро она выглядела совсем не так, как прошлым вечером, когда он увидел ее растрепанной и босой. Вместо его воинственной королевы в комнату вошла скромная, тихая леди в вышедшем из моды платье и с незатейливо уложенными волосами. Именно так должна была выглядеть приехавшая из провинции кузина, даже если ее сопровождал телохранитель-сарацин.
Хасим налил ей кофе, и Райли обратилась к своему партнеру:
— Агги, что ты здесь делаешь? В моей записке сказано, что репетиция начнется не раньше одиннадцати.
— Ждать, пока ты здесь устроишься? Не собираюсь! Кроме того, около полуночи на меня снизошло озарение, как поставить второй акт, поэтому я должен был сразу же увидеть тебя… Правда, по пути сюда меня немного занесло в сторону.
Райли почти застонала:
— Сколько ты проиграл?
Мейсон искоса взглянул на нее.
— Сколько, Агги? — повторила Райли.
— Я оскорблен, душа моя, — ответил Агги. — Я выиграл, очень умело. И поскольку невежливо приходить с пустыми руками, когда чувствуешь себя богачом, я подумал, что отблагодарю нашего уважаемого патрона за его доброту по отношению к тебе. Это скудное угощение, — сказал он, обводя рукой накрытый стол, — но оно достойно выиграно в карточной битве. — Он взглянул на Мейсона, все еще стоявшего в дверях. — А вы играете, милорд?
— Нет, — ответил Мейсон.
Агги покачал головой.
— А вы уверены, что вы — Эшлин?
— Агги! — с упреком произнесла Райли.
Мистер Петтибоун с выражением недоверия на лице посмотрел на нее.
— Мы можем в это поверить?
— Да, я в этом абсолютно уверена.
Он осуждающе покачал головой.
— Я спросил только потому, что он признается, что не любит карты, а это, милорд, большая потеря, ибо у вас вид достойного противника.
— Предпочитаю не играть на деньги, которых не имею, — ответил Мейсон. С большой неохотой он все-таки занял свое место за столом. — Я, э… благодарю вас за то, что вы поделились своим выигрышем с моей семьей.
Агги поднялся и изящно поклонился.
— Всегда к вашим услугам, милорд. — Он передал Мейсону блюдо с марципанами. — Как я мог сомневаться в вашем происхождении, сэр? Сейчас я вижу прекрасный лоб Эшлинов и ваш острый ум. Я бы всегда узнал в вас брата Фредди. Если бы я встретил вас на базарах Багдада или в дебрях Африки, я бы узнал в вас, сэр, Эшлина!
Это, как понимал Мейсон, было уже чересчур, но прежде, чем он успел что-либо сказать, вмешалась кузина Фели-сити:
— Мистер Петтибоун…
— Агамемнон, моя дорогая, пожалуйста, зовите меня Агамемноном.
— Агамемнон, — со смешком спросила она, — а вы бывали в тех местах?
Он опустился на стул рядом с ней.
— В каких местах?
— В Багдаде или в Африке? — Глаза кузины Фелисити загорелись от возбуждения.
— Багдад и Африка, — вздохнул он, — места, полные чудес. Приключения и опасности ожидают вас там на каждом шагу.
Райли поперхнулась и, когда все взгляды устремились на нее, прижала салфетку к губам и закашлялась.
— Так вы там были? — настаивала кузина Фелисити.
— Ну, был ли я там? В действительности не был. Но истории, которые я могу вам рассказать, истории, которые я слышал, заставят вас поверить в обратное.
Леди восторженно вздохнула.
— А я даже в Кенте никогда не бывала.
— Нет! — воскликнул Агги. — Я могу поклясться, что вы с вашим европейским вкусом и чувством стиля украсили бы королевские дворы Людовика, Карла или Екатерины.
— Ах, Агамемнон, — томно вздохнула кузина Фелисити. — В самом деле? Вы не шутите?
— Вы были бы там их сияющей звездой! Ведь королевские дворы Европы… — начал Агги с таким видом, будто собирался рассказать самую длинную и невероятную выдумку, какую еще не слышали стены столовой Эшлинов. А Мейсон прекрасно помнил, какие истории умел сочинять Фредди.
— Агги, — перебила его Райли, — ты что-то говорил о втором акте?
Актер замолчал и охотно переключился на другую, близкую его сердцу тему.
— Ах да! Второй акт. Меня посетило вдохновение.
— Второй акт? — вмешался Мейсон, чувствуя себя совершенно чужим за собственном столом. — Что же вы изменили?
— Эту ужасную сцену с дровосеком и Жоффруа. Озарение нашло на меня, когда я играл в пикет…
