Наталья Пушкина-Меренберг - Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)

Наконец служба кончилась. Архиепископ благословил прихожан. Борис и Вераг как представители высшей власти, получили официальные поздравления. Каждый поспешил к себе, чтобы скорее переодеться в легкое платье и отправиться к берегу Волги. Зрителям предстояло веселое зрелище на пристани. Почти все население Ярославля высыпало на большую набережную, где пестрые группы расположились в тени деревьев. Гости обступили мостки, с которых должна была производиться посадка на судно, и ждали прибытия губернатора. Пароход был украшен гирляндами зелени, цветами, флагами и вымпелами всех видов. На носу разместился полковой оркестр, который скрасил время ожидания исполнением веселой музыки. Самой привлекательной частью всей сцены была группа молодых женщин, которые в светлых летних платьях, краснощекие и ясноглазые, шутили, смеялись и ангажировали мужчин для вечерних танцев.

Так как Вера Петровна временно отсутствовала, то в группе дам выделялась своей красотой и элегантностью госпожа Карцова. Для сегодняшнего праздника она принарядилась и приукрасилась так, чтобы превзойти всех соперниц, ухаживающих за Борисом. Быть может, строгий критик нашел бы, что она одета не по возрасту, слишком юно. По крайней мере, не было дам, которые бы не высказывали это вслух. Все же выглядела она молодо и хорошо, и это легкое кокетство ей можно было простить. Несмотря на окружение молодых господ, заговаривавших с ней и кружившихся вокруг нее роем, Дарья, не отрываясь, смотрела на дорогу, по которой должен был приехать Борис. Она хотела первой встретить его и первой восхитить. Поблизости стоял ее верный Чебышев, ожидая малейшего знака, готовый выполнить каждое ее желание.

— Семен Степанович! — вскрикнула она вдруг и подозвала его рукой. — Сделайте одолжение… Сбегайте, пожалуйста, побыстрее ко мне домой и принесите флакончик с английской солью. Вижу, что забыла его, а без этого маленького флакона я пропала. Знаете, мои нервы…

— Охотно принесу, Дарья Алексеевна, — ответил исполнительный чиновник. — Боюсь только, что уже поздно. Их превосходительство вот-вот прибудут.

— Ох, мой дорогой Семен Степанович, пожалуйста, постарайтесь. Если прямо сейчас поспешите, то и успеете. Что только будет со мной без моего флакончика!

Более Чебышев не сопротивлялся и отправился выполнять поручение. Успел немного пробежать, как госпожа Карцова бросила ему вдогонку:

— Будете у меня дома, захватите мою шаль… Вечером на воде может быть прохладно… Подождите минутку, Семен Степанович. Скажите Ваньке, чтобы дверь в коридор запертой держал. Поцелуйте детей и…

Дольше задерживаться Чебышев не мог, числу поручений, казалось, не будет конца.

Вскоре после того как он начал бег на длинную дистанцию, появился Беклешов с женой и Любочкой. Народ закричал «ура», оркестр исполнил «Боже, царя храни», и приглашенные гости, не поздравившие его в церкви, поспешили передать свои поздравления. Получив поздравление от госпожи Карцовой, Борис не стал задерживаться, чувствуя на себе подозрительные взгляды Любочки. Тут капитан парохода как раз доложил, что к отплытию все готово.

— Дамы и господа, — крикнул Беклешов, обращаясь к собравшимся, — кто не остается, следуйте за нами. — И со своими домашними, указывая им дорогу, ступил на палубу.

Дарья Алексеевна была в большом беспокойстве, так как все еще не явился Чебышев с нюхательным флаконом, который ей был так необходим. Она медлила, пока все были на берегу, но пришло время садиться на пароход. Оставить флакон в Ярославле ей никак не хотелось. Она испуганно смотрела вдоль улицы. Уже отдали концы, зазвучала команда капитана, и колеса парохода пришли в движение. И тут, в последний момент, наконец, появился Чебышев, с трудом переводя дыхание, весь в поту, едва передвигая ноги.

— Ой, Борис Иванович, — крикнула мадам Карцова, бросаясь к Беклешову, — пожалуйста, попросите минуту подождать. Чебышев наконец вернулся и принес мне нюхательный флакон.

Борис подал капитану знак, колеса прокрутились назад, пароход снова пристал к берегу, и по узкой доске бедный Чебышев поднялся на палубу.

Эта небольшая сцена привлекла всеобщее внимание, но никто не знал, в чем дело. Когда событие разъяснилось, многие украдкой засмеялись. А Любочка шепнула на ухо Борису:

— Quel embarras ridicule![13]

Беклешов был в слишком приподнятом настроении, чтобы обращать внимание на неласковое замечание маленького домашнего тирана. Сегодня он хотел развлекаться, этого же хотела и Дарья. Зачем обращать внимание на настроение Любочки, будь оно чуть лучше или хуже? Он привык к ее ревности и не сомневался, что ему удастся ее успокоить. Ведь до сих пор он умел ее убедить.

Поездка на остров прошла без происшествий. Быстрое движение позволило легче переносить жару, ставшую уже сильной. Так как мелкий берег острова не позволил пристать судну, то высаживались в небольших лодках. Высадка сопровождалась шутками и пугливыми визгами дам, что только прибавило всеобщего веселья. Пароход ушел обратно в Ярославль, чтобы прийти вечером и забрать публику.

Благодаря Борису остров претерпел метаморфозу, которая вызвала удивление и всеобщее восхищение. Уже много лет на острове в маленькой хижине жил в одиночестве старый паромщик, поддерживая свое бедное существование рыбной ловлей и разведением овощей. Остров порос дремучим лесом. Столетние дубы образовали здесь лиственный свод, под которым буйно разрослись непроходимые заросли. Их частично расчистили, и теперь бесчисленные тропинки извивались в диких зарослях, как в лабиринте. Для пикника (а также для танцев) была расчищена площадка. На ней был поставлен огромный шатер, в котором накрыт стол. Два других шатра стояли в спокойных укромных местах и были тотчас обнаружены рассеявшимися гостями. Они предназначались для сиесты и отдыха дам и господ. Гости не уставали выражать Борису благодарность и восхищение.

Вера Петровна спокойно провела свое путешествие исключительно среди пожилых дам и господ, так что госпожа Карцова считала себя королевой праздника, руководство которым при ревностной поддержке Бек-лешова она взяла в свои руки. Чем больше Дарья развлекалась и веселилась, тем мрачнее становилась Любочка, которая не была расположена терпеть над собой женскую власть.

Через полчаса Борис подал знак, заиграли фанфары, при звуках которых общество собралось у большого шатра, чтобы хорошим завтраком подкрепить силы. Едва это немаловажное дело кончилось ко всеобщему удовольствию, Борис повел молодежь на свободную площадку для игр, которые должны были занять все время до обеда. Он был весел и резв как студент и знал, как передать эту веселость другим. Даже пожилые господа не устояли перед искушением принять участие в развлечениях молодежи. Особенно отличился старый жандармский майор, выпивший перед этим немало водки.