Барбара Картленд - Заложница
«Я ненавижу ее!» – подумала Люсинда. Внезапно неведомая ранее сильнейшая боль сжала сердце и Люсинда едва могла прошептать:
– Но ведь я тебя люблю… Я люблю тебя.
Не успела она позвонить, как лакей распахнул перед ней дверь. Она вошла в зал и увидела, что ее дожидается секретарь лорда Меридана. Это был тихий маленький человек средних лет, с пепельными волосами и одетый во все серое, настолько незаметный, что создавалось впечатление полного отсутствия характера. Но Люсинда уже знала, что это впечатление обманчиво.
С письмом в руке он направился к Люсинде. Приблизившись, мягко произнес:
– Очень сожалею, что вынужден беспокоить вашу светлость, но только что посыльный принес письмо. Я полагал, что вы пожелаете прочесть его немедленно.
– Ну конечно, – улыбнулась в ответ Люсинда. – Как вы поживаете, мистер Грейстоун? Как всегда, много дел?
– Очень много работы, ваша светлость.
– Будем надеяться, что это письмо не добавит вам хлопот, – сказала Люсинда, вскрывая письмо.
Одного взгляда на почерк было достаточно, чтобы ее сердце учащенно забилось. Она узнала бы этот твердый мужской почерк из тысячи, хотя видела его только дважды: в письме, полученном ее отцом, и в метрической книге в день свадьбы.
Письмо было без обращения:
«Уезжая утром, я совершенно забыл, что сегодня в опере премьера. В подобных случаях принято появляться в собственной ложе. Леди Деверо любезно согласилась быть нашей гостьей, и вы окажете мне огромную услугу, если пригласите еще человек семь на обед с тем, чтобы потом они сопровождали нас в Ковент-Гарден.
Надеюсь, я не причинил вам беспокойства, уведомив вас за столь короткий срок.
Себастьян».
Люсинда внимательно прочитала письмо и, взглянув на мистера Грейстоуна, улыбнулась.
– Мне очень жаль, но вам предстоит срочная работа, – сказала она. – Его светлость желает устроить обед на десять персон, а потом мы поедем в оперу. Он уже пригласил одного гостя – даму.
Мистер Грейстоун, подумала Люсинда, великолепный секретарь. Он помнил, кто радушно принимал у себя Люсинду, кто не пожелает поехать в оперу и с кем можно сейчас быстро связаться, чтобы получить немедленный ответ.
Люсинда прошла в библиотеку и написала приглашения, а мистер Грейстоун, учитывавший все на свете, предложил ей написать еще два дополнительных приглашения на тот случай, если у кого-то сегодняшний вечер уже занят.
– Я буду держать эти два приглашения при себе, чтобы не беспокоить вашу светлость, когда вернется посыльный.
– Вы обо всем успеваете подумать, – сказала Люсинда. – Нам нужен еще мужчина; надеюсь, полковник Холстед будет свободен.
– Полковник всегда отменяет все назначенные встречи, когда он нужен его светлости, – просто сказал мистер Грейстоун.
– Да, конечно, – согласилась Люсинда. – Мне трудно представить, что бы мы без него делали. Надеюсь, ему нравится бывать в опере.
Ирония судьбы: она только что вернулась от Хуаниты. Разве Люсинда могла предположить, что так скоро ей удастся увидеть спектакль с ее участием. Интересно, почувствует ли Хуанита, что они находятся среди зрителей?
Мистер Грейстоун ушел, и Люсинде захотелось взглянуть на себя в зеркало. Ей все еще трудно было привыкнуть к своему виду: волосы завиты и зачесаны высоко наверх, сверкающие бриллианты в ушах. Неужели эта белоснежная кожа принадлежит ей?
– И все-таки я осталась прежней, – пробормотала она. – Я – Люсинда, которую никто не любит и которая никому не нужна.
Ей показалось, что позади себя в зеркале она видит леди Деверо, ее глаза опушены темными ресницами, яркие губы слегка надуты.
– Неужели Себастьян действительно любит тебя? – обратилась Люсинда к призраку. – А ты-то его любишь? Или ты, как Хуанита, намереваешься вытащить из него все, что можно? Какова была бы твоя любовь, если бы он был беден, если бы он не был «persona nongrata» в Кларенсхаусе, если бы ему не завидовал весь Лондон?
Люсинда глубоко вздохнула.
Интересно, что сказал бы лорд Меридан, узнай он о ее разговоре с Хуанитой да Рива. Танцовщица оказалась настолько глупой, что всему поверила. Но с леди Деверо придется действовать более тонко.
Люсинда почувствовала себя маленькой и беспомощной. Как страшно ей было вступать в этот мир без всякой поддержки! Неужели это невозможно – завоевать любовь своего мужа?
Она вспомнила совет Красавчика Браммеля: «Не будьте робкой, заставьте их замечать вас!» Продолжая рассматривать себя в зеркале, которое висело над изящным, украшенным купидонами столиком времен Карла II, Люсинда вздернула подбородок. Обеспокоенный и несчастный вид сменился решительностью. Люсинда была полна жизни, глаза сверкали, как у воина перед битвой. Ведь Нат так часто говорил ей: «Пока судья не досчитал до десяти, нельзя считать себя побежденной».
– Я завоюю его любовь! – сказала Люсинда своему отражению и надела шляпку.
Сегодня леди Деверо впервые после свадьбы появится у них в доме. Тогда они не встретились, а сегодня нельзя допустить, чтобы у леди Деверо возникла причина игнорировать хозяйку дома.
Люсинда была уверена, что именно леди Деверо напомнила лорду Меридану о премьере в опере. Напомнила и предложила всем вместе отобедать. Лорд Деверо, по всей видимости, будет сопровождать принца, а потом отправится на официальный прием, на который жен не приглашают. Как бы то ни было, леди Деверо не случайно решила обедать с лордом Мериданом и его женой именно сегодня! Возможно, она хочет перед всем светом продемонстрировать свою власть над ним, а может быть, она надеялась, что ее появление рядом с Люсиндой выставит графиню Меридан в невыгодном свете.
Твердой рукой Люсинда завязала ленты на шляпке и стремительно вышла из библиотеки.
– Экипаж, пожалуйста, – приказала она стоявшему в зале слуге.
– Он вас ждет у дверей, миледи.
Люсинда вышла на улицу, и лошади быстро домчали ее до Бонд-стрит.
Около магазина мадам Бертен, как всегда, было много экипажей, но Люсинда уверенно прошла через салон прямо в личную комнату мадам. Пожилая женщина сидела за столом и рассматривала рисунки с фасонами и образцы тканей. Увидев Люсинду, она протянула ей навстречу руки, лицо ее при этом засветилось радостью.
– Добрый день, дорогая! Я вас сегодня не ждала.
– Добрый день, мадам, – сказала Люсинда и поцеловала старую морщинистую щеку. – Я в трудном положении, мадам.
Внезапно у Люсинды вырвался возглас неподдельного восхищения: на столе лежало прекраснейшее из платьев, которое она когда-либо видела!
– Это для кого? Откуда оно? – спросила она.
Мадам подтянула к себе платье.
– Его привезли вчера вечером, – ответила она и понизила голос, хотя в комнате, кроме них, никого не было. – Естественно, из Франции.
