Аманда Маккейб - Придворная роза
— Там и в самом деле собирались устроить храм?
— Нет, конечно. Единственная католическая церковь в Шотландии, если не считать тайных, находится здесь, в Холируде. Королева провозгласила, что протестантизм останется официальной религией Шотландии, а сама молится по-своему в частном порядке.
— Того человека поймали?
— Да. Но таких, как он, полным-полно.
Селия снова пробежала пальцами по его руке, думая о многоликости зла. И опасностях, которые подстерегают простого смертного вблизи венценосных особ. Ее бедный брат получил жестокий урок, а она сама теперь в Шотландии, окруженная интригами, смысла которых толком не понимает.
— Все-таки собирается королева Мария замуж или нет? — спросила она.
— Несомненно. Она не из тех женщин, которые могут долго обходиться без мужчины.
— За Дарнли?
— Да.
— Но почему? — вырвалось у нее. — Он же пустышка, ничтожество, а она королева.
— Королева, чей выбор весьма узок. В Европе всего единицы приемлемых принцев, а за подданного ей не позволит выйти гордость.
— Елизавета предлагала ей Лестера.
Джон засмеялся:
— Мария слишком самолюбива, чтобы согласиться на бывшего любовника кузины.
— Итак, остается Дарнли. — Селия никогда не думала, что, сама неимущая и бездомная, сможет пожалеть королеву. И тем не менее ей стало жаль и Марию, и Елизавету. Они пленницы своего положения. Им никогда не испытать того чувства, что она испытала с Джоном, даже запрещая себе это.
— Мария видит Дарнли другими, чем мы, глазами, — сказал Джон.
— Правда?
— Конечно. — Он обернул прядь ее волос вокруг своего запястья. — Я успел повидать всяких людей, Селия, и очень многие из них вполне предсказуемы.
— Особенно женщины? — Конечно же он читает женщин как книгу и знает все их мечты и желания.
Он невесело засмеялся:
— Как раз в мысли некоторых женщин проникнуть намного труднее, чем в мысли мужчин. — Он крепче обнял ее. — А кое-кого из них я решительно не понимаю.
— А королеву Марию?
— Мария, хотя и выросла при французском дворе, редкостном змеином гнезде, его нравы не изменили ее. Она не умеет скрытничать, ее чувства у всех на виду. Она очень импульсивна. И очень одинока. Уже столько лет, как она вдовеет.
— А Дарнли такой красавчик… — пробормотала Селия. Но она слишком хорошо знала, что может скрываться за красивым лицом.
— Да. И умеет очаровать, если захочет. Будучи в родстве с Марией, он стоит почти в такой же близи от английского трона, как она сама. Вот это она сейчас и берет в расчет. То, что на поверхности. — Джон выпустил ее волосы и расправил их у нее на плече. — Но стоит ей заключить с ним брак, и она очень скоро пожалеет об этом. Из него выйдет жалкий супруг.
Да. Селия больше не завидовала ни одной из королев. Она внезапно устала от них и их запутанных путей. Сейчас ей нужен был только Джон и те ощущения, которые он вызывал в ней. Она повернулась к нему лицом и села, позволив одеялу соскользнуть с груди.
— А как начет меня? — спросила она. — Что ты можешь сказать обо мне?
Он положил ладонь ей на бедро и привлек ближе к себе.
— Ты, Селия, сводишь меня с ума, — проговорил он и прижался губами к ее животу пониже пупка. — Я хочу понять тебя, постоянно видеть тебя, но ты все время от меня ускользаешь.
Селия погрузила пальцы в его взлохмаченные волосы, откинула голову и зажмурилась, отдаваясь наслаждению. Все-таки можно понять, что толкает королеву Марию на столь пагубный брак, — ей не хватает вот этого чувственного дурмана, куда погружает только ласка возлюбленного. Пыла поцелуев, близкого человека рядом в темноте. Тайны, которая соединяет мужчину и женщину…
Он притянул ее к себе и, нагнувшись, погрузил горячий кончик языка в ее пупок, проложил им по животу извилистую дорожку. Осторожными прикосновениями он словно ставил на ее коже свое несмываемое клеймо.
Сквозь полузакрытые веки Селия видела, как он опускается ниже, и почувствовала, как его губы приближаются к заветному месту. Он раздвинул ей ноги, осторожно подул, и у Селии мурашки побежали по коже. Она с замиранием сердца жаждала продолжения, но он только легко коснулся губами ее влажных лепестков.
— Джон… — вымолвила она, задыхаясь.
Он медленно прошелся языком взад и вперед по ее животу, лаская одновременно кончиками пальцев чувствительную точку, а потом его язык проник в нее. Острое наслаждение пронзило Селию. Она обхватила его голову руками и прижала к себе, чтобы усилить ощущение.
Он взял ее ногу и закинул себе на плечо, чтобы проскользнуть еще глубже в нее. Ощущение при этом было даже более сильным, чем когда они соединялись обычным путем.
Слегка ущипнув ее зубами, он с силой погрузил в нее язык, отчего она вскрикнула, взлетев на вершину блаженства. И Джон застонал, усиливая этим ее ощущения. Когда она вернулась на землю, он поцеловал ее снова, едва касаясь, и приподнялся на коленях. Она увидела, что он с улыбкой подносит пальцы к губам, еще раз смакуя ее вкус. Пламя желания разгоралось в ней снова.
— Ты такая сладкая, — проговорил он и уткнулся лицом ей в шею, в спутанные волосы, упавшие на плечо. Он просто обнимал ее и жадно вдыхал запах волос, словно хотел вдохнуть всю ее в себя. Селия почувствовала, как ее обволакивает желание, и обхватила его за спину. Кожа его была влажной, гладкой.
— Селия, Селия, — шептал он, целуя ее волосы, снова и снова повторяя ее имя. От этого Селии вдруг захотелось плакать и не отпускать его от себя никогда.
Джон поднялся, привлек ее к себе, и она села верхом на его колени лицом к нему, ощутив животом огненно горячий и твердый пенис. Она приподнялась, рукой помогла ему найти правильный путь и медленно опустилась на него, поглотив его своей плотью.
Джон со стоном подался вверх бедрами, заполнив ее до конца, а она крепче обвила его ногами, уронила голову ему на плечо и почувствовала себя и его единым существом. Он вышел из нее и медленно вошел снова, дюйм за дюймом, и Селия в такт ему приподнялась и опустилась. Даже их сердца и легкие работали в такт.
Со стоном он сильнее сжал ей талию, они задвигались быстрее, он врывался в нее глубоко, стремительно.
— Джон! — ахнула она, впиваясь ногтями ему в плечи, двигаясь в одном ритме с ним. Ее груди скользили по его торсу, ноги их переплелись. Она уже не могла ни дышать, ни думать, только двигаться, скользить телом вдоль его тела, а он снова и снова сладостно пронзал ее.
— Джон! — выкрикнула она, чувствуя, что больше не выдержит, если сию секунду не настанет освобождение от этой сладкой муки.
Он откинул голову, вены на шее напряглись, глаза закрылись, и он последний раз вошел в нее:
