Аманда Маккейб - Пугливая герцогиня
В чувственной ложбинке у шеи, словно живой, бешено бился пульс. Он провел по ней языком, отведав вкус ее страстной сущности, бьющейся под нежной кожей. Аромат роз усилился и все больше кружил ему голову, одурманивая, его желание неумолимо росло.
Руки Эмили сплелись вокруг его плеч. Он не смог бы сопротивляться, даже если бы захотел. Его страсть разгоралась еще с их встречи в Воксхолле. Он старался как мог подавить ее, но теперь она была уже совершенно неуправляема.
Он целовал ее груди, чувствуя волнующую ложбинку между ними. Там спряталась крошечная родинка, капелька светлого янтаря на белой коже, и он не смог отказать себе в удовольствии коснуться ее языком.
— Николас, — выдохнула Эмили.
Она сжала его плечи, чуть приподнявшись на подушках и выгнув изящную шею. Он коснулся того места, которое только что целовал, одновременно лаская ее грудь, ощущая ее в своей руке. Она была такой мягкой и теплой — само совершенство. Кончиком пальца он водил по краешку розового ореола. Сквозь тонкий муслин он видел, как становится тверже ее сосок. Николас обхватил его губами, наконец мог почувствовать ее, пробовать на вкус, его язык заскользил вокруг упругого соска.
У Эмили вырвался стон, руки упали с его плеч, пальцы вцепились в простыни. Вряд ли в это мгновение она думала об Англии, и это принесло ему какое-то первобытное удовлетворение. Его план сделать ее счастливой, кажется, удавался. А потому он и сам чувствовал себя счастливым.
Тело его наливалось напряжением, член затвердел от безумного желания обладать ею. Он опустил бретельки ее сорочки, открывая ее обнаженное тело жадному взгляду. Она уже не выглядела такой бледной. Кожа порозовела.
Она неожиданно схватила его руку, прежде чем он, раздевая ее, обнажил темный треугольник между ее бедер.
— Я думаю, вам не обязательно полностью раздевать меня…
— Эмили, дорогая, — шептал он, не отрываясь от ее груди. — Я бы предпочел, чтобы вы не думали. Не сейчас. Впрочем, вы натолкнули меня на мысль.
— Я?
— Да, это нечестно, я одет, а вы нет.
Эмили, замерев, смотрела, как он поднялся на колени возле нее и потянул пояс своего халата. Она зажмурилась, когда бархатный пояс окончательно развязался.
Николас засмеялся и отбросил на пол тяжелый халат.
— Все хорошо. Я не так уж ужасен, вам нечего бояться, честное слово.
Она опасливо взглянула на него и снова закрыла глаза.
— Нечего бояться в каком смысле?
Он прижал ее руку к своей груди, там, где билось сердце. Ему едва удавалось сохранять дыхание ровным, ощущая ее прикосновение к его обнаженной коже, чувствуя ее пьянящую близость. Черт возьми, он желал, жаждал ее сильнее, чем даже мог себе представить. Сильнее, чем вообще когда-либо хотел женщину. Сильнее, чем сам хотел возжелать.
— Я обычный мужчина, я человек, — сказал он. — И я хочу сделать вас счастливой. Хочу доставить вам наслаждение, если это в моих силах.
Она открыла глаза и смотрела на него в неподдельном потрясении.
— Вы хотите доставить наслаждение мне? Но мама и Салли говорили, что…
Николас бросился к ней и, не дав договорить, припал к ее устам, целовал со всей страстью, что накопилась за время его долгого томления, пока она не застонала.
— Эмили, — проговорил он еле слышно. — Я хочу, чтобы вы забыли все, что говорили матушка и эта Салли, кто бы она ни была. Доверьтесь мне, прошу вас.
Она осторожно кивнула, и он снова поцеловал ее. Ласкал языком, стараясь распробовать ее, смакуя вкус. Когда он, ощущая ее всем своим телом, почувствовал, что она снова расслабилась, плавно, бережно снял с нее сорочку и бросил на пол, где уже лежал его халат. Он ласкал ее плечи, талию, мягкие белые бедра. Спустился ниже, между бедер. Разведя их, нежно прикоснулся к самому чувствительному месту.
Она испуганно вздохнула, ловя воздух, и попыталась вырваться, но он продолжал целовать ее, надеясь, что это поможет ей успокоиться. Пробирался кончиками пальцев сквозь влажные завитки, прежде чем проникнуть внутрь. Она была нежной, влажной, очень упругой и тесной.
Она издала странный тоненький писк, когда он прикоснулся к ней в поисках той самой чувствительной точки. Когда она вскрикнула, он понял, что нашел. Почувствовал жар ее тела, ощутил сладостный пряный аромат ее желания, безудержно нараставшего и рвущегося навстречу его страсти.
— Простите, Эмили, — прошептал он, — я не в силах больше ждать.
Она кивнула.
— Все хорошо, Николас. Я готова.
Николас склонился над ней, ему стоило безумных усилий двигаться медленно и осторожно, не ворваться со всей страстью и обуздывать свою нестерпимую жажду, чтобы наконец насладиться ею. Там было так тесно, девственный бархат сжимал его изнутри, от ощущения ее жара он не мог сдержать стонов.
Под его тяжестью она снова зажмурилась и вцепилась в измятые простыни. Лежала тихо, не издавая ни звука. Николас оперся на локти, освобождая ее от своего веса. Капли пота катились по спине, вожделение уже управляло им, заставляя двигаться глубже, Овладевать ею!
Губы Эмили приоткрылись, но едва ли он слышал ее шепот сквозь грохот собственного сердца.
— Скоро все закончится, — пробормотала она, когда он преодолел тонкий барьер девственности, глубоко проник, ощутив, как наслаждение, равных которому он еще не испытывал, захлестнуло его горячей волной.
Эмили вскрикнула и схватила его за плечи с такой силой, что ногти впились в кожу.
— О господи, Эмили! — закричал он, пытаясь отстраниться, но она все еще крепко держала его, коленями сжимая его бедра.
Он знал, что с ней нужно быть аккуратным, она утонченная, нежная, и нужно не напугать ее. Но забыл обо всем, стоило ему лишь прикоснуться к ней, он набросился на нее, словно варвар.
— Эмили, вам придется меня отпустить, чтобы я смог освободить вас, — сказал он с напряжением в голосе, сквозь туман собственной боли.
Она оказалась удивительно сильной для такого миниатюрного и хрупкого создания. Кроме того, его необузданное желание не позволяло ему покинуть ее лоно. Только не сейчас, когда так близко вожделенное удовлетворение.
Она повернулась, на ее бледной щеке, как маленький бриллиант, блестела слеза.
— Эмили, пожалуйста, — он старался говорить как можно нежнее, — отпустите меня.
Сначала он даже подумал, что она не может разжать пальцы, поскольку так впилась ими в его плечи, словно это было единственное, что могло удержать ее в мире.
Он чувствовал то же самое. Смотрел сверху вниз на ее бледное лицо, не видя ничего, кроме нее.
Наконец она кивнула и разжала руки, закрыв глаза.
Ощущая себя грубым животным, Николас высвободился из ее плена, сел на край кровати и, уперевшись руками в колени, пытался перебороть свою неистовую похоть.
