Мари Кордоньер - Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты
Барон в свою очередь поражался ее выдержке и вместе с тем жаждал услышать ее голос, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Какие слова сумела найти она для капуцина, побудив этого несгибаемого монаха принять совершенно неожиданное решение? Ведь он вовсе не относился к тем людям, которых взгляд зеленых глаз способен увести от намеченных целей.
Ниниана укрылась за стеной молчания. Присутствие барона вызывало в ней хаос противоречивых мыслей. Первоначальное облегчение сменилось горьким сомнением. Он опять смеется над ней? Или эта поездка связана с рассказанными монаху событиями ее жизни? Неужели ему недостаточно было донести на нее? Неужели он хочет еще и порадоваться, глядя на ее гибель? Как темно в этом проклятом ящике! Впрочем, тьма обеспечивает защиту. Какой толк опять увидеть лицо любимого человека, предавшего ее? Оно лишь напомнит о тех вещах, которые лучше забыть. О мечте, имеющей так же мало общего с действительностью, как и его приукрашенный романтический образ, сотворенный ее воображением. Как могла она осуждать Мери Энн д’Этанже за идеализацию Люсьена? Ведь сама она ничуть не лучше!
— Зачем спрашивать, если в ответ можно услышать лишь ложь! — пробормотала Ниниана наконец так тихо, что он еле разобрал слова из-за шума от движения кареты.
— О Боже!
Одним прыжком поменял он место и сел рядом с ней, прежде чем она успела отодвинуться в самый угол, Ниниана почувствовала руку на своем плече и разглядела силуэт рядом с собой.
— Бросьте говорить явную чепуху, Ниниана де Камара! Вас ведь так зовут, хотя вы и старательно скрывали от меня свое настоящее имя, друг мой Норберт. Не правда ли?
— Вы знаете… С каких пор?.. Монах сказал…
Он судорожно глотнул воздух.
— Отец Жозеф? Нет, скорее кардинал превратится в верного друга всех людей, чем этот капуцин в болтливую бабу. Вы серьезно полагаете, что я настолько слеп, что не разгадал ваш маскарад после ночи в Лувре? Хватит и того, что в первые недели нашего знакомства вы сделали из меня дурака. Но кто мог догадаться, что под личиной худого агрессивного юнца прячется не менее мятежная женщина? Можете гордиться, мадемуазель: вы заставили меня пережить несколько очень неприятных ночей!
— Я?..
Ее искреннее изумление заставило его рассмеяться.
— Именно вы! Тонкая паутина вашей притягательности запутала бедную жертву с помощью этого переодевания! При дворе есть несколько красавцев, чьи женственные черты вызывают у некоторых симпатию, но до появления Норберта де Камара я никогда не замечал у себя подобного интереса.
Ниниана не пожелала сделать логические выводы из такого ответа. Какие бы чувства ни питал к Ниниане де Камара барон де Мариво, теперь это не имело значения. Лучше этого не касаться!
— Значит, правда, что Его Королевское Величество предпочитает нравиться мужчинам?
Ниниана поспешила сменить тему, будто участвовала в светской болтовне придворных, а смертельный страх последних часов был лишь дурным сном.
Мариво ответил неожиданно серьезно:
— Он вообще старается понравиться любому, кто ищет его расположения. Я думаю, никто не представляет себе, в каком одиночестве, при каком отсутствии любви рос Людовик. Его мать после смерти отца не только совсем забросила старшего сына, она умышленно мешала ему получить настоящее образование, ограничив до предела штат его придворных. Только человек с большими способностями мог вырваться из такой полной изоляции. Это стоило ему огромных усилий. Но у него осталось глубокое недоверие ко всякому человеческому общению. Капризный, легкомысленный характер его супруги мало способствовал уменьшению такого недоверия. Каждое новое доказательство очередного предательства с ее стороны лишь подтверждало мнение, сложившееся у него о женщинах.
Если в начале его ответа она спрашивала себя, куда он клонит, то последняя фраза уничтожила все сомнения. Письмо! Значит, его интересует пергамент, засунутый под рубашку! Что делать, если он спросит о письме? Кому сохранять верность? Королеве, чьи поступки она не всегда оправдывала, или мужчине, которого она напрасно, но все-таки беззаветно любила?
— Что вам от меня нужно?
Она ненавидела себя за унизительный вопрос, вырвавшийся против ее воли.
— Доверия, Ниниана де Камара! Доверия!
— Доверия? Нет, вы смеетесь надо мной…
Ее слабый голос выдавал сильную усталость, с которой она пыталась бороться.
— Нет другой минуты, менее подходящей для шуток. Не будем тратить попусту время, любимая. Если вы хотите сохранить на плечах свою упрямую головку, то у вас нет иного выбора, как целиком положиться на меня, Ниниана! Прошу вас, если не ради меня, то сделайте это ради самой себя!
— Я не вижу причины вам верить. Куда вы меня везете?
— В Лувр. Полагаю, вас там заждались!
— Что… куда…
— Когда прекратятся наконец ваши вопросы, несносное любимое создание?
Только одно слово восприняла Ниниана. Она схватила его, как голодная рыба наживку с крючка. Любимая? Потому что отдалась ему, не думая о последствиях?
— Когда получу понятный мне ответ, — прошептала она хрипло. — Вы сказали, что везете меня в Лувр. Значит, я уже не под арестом? Как же его Высокопреосвященство даровал мне свободу? Ведь меня арестовали его гвардейцы…
— Ему посоветовал это сделать отец Жозеф.
— Капуцин? Не могу поверить. Почему кардинал принял к сведению слова простого монаха? Ведь он стал церковным владыкой из-за своего тщеславия, а не из-за религиозного призвания!
— И все-таки принял совет к сведению. Потому что простой монах — Франсуа Леклерк де Трамбле, важнейший соратник, доверенное лицо и друг Ришелье. Его начинают также серым кардиналом. Неужели вы никогда не слыхали о нем? Мне трудно это себе представить. Он суровый, но справедливый человек. Нашим единственным шансом было довериться ему!
Ниниане было нелегко отнести услышанное о сером кардинале к невзрачному человеку, с таким искусством обработавшему ее раны. Именно ему она доверилась! Только бы это не оказалось наибольшей глупостью из совершенных ею в Париже! Именно он позаботился о ее освобождении? Почему? Потому что Люсьен показался ему более ценной жертвой? Не спасал ли ее Мариво за счет брата?
Карета остановилась, и стук по ее передней стенке оказался сигналом, которого ожидал барон де Мариво.
— Пойдем, Ниниана, мы приехали…
Послушно вышла она на негнущихся ногах наружу и осмотрелась. Ночь становилась светлей. Серебристо-серые контуры строений вырисовывались в темноте, а непрерывное журчание воды подсказывало ей, что она находится недалеко от реки. Справа скорее угадывались, чем виднелись кроны высоких деревьев. Карета остановилась на краю садов Тюильри, которые создала для парижан Екатерина Медичи, давно скончавшаяся супруга Генриха II.
