Франсуа Деко - Приданое для Анжелики
— Кстати, а кто истинный владелец наших военных ресурсов? — однажды за карточной игрой поинтересовался он у новых одноклубников. — Всех вместе?.. Сами знаете, бесхозных богатств не бывает.
Наступила тишина. Она длилась до тех пор, пока это не стало неприличным.
— Знаете, Адриан, — наконец-то подал голос один из самых уважаемых завсегдатаев, — когда я рекомендовал вас правлению клуба, то думал, что вы взрослее.
Это был правильный ответ. Не «умнее», а именно «взрослее».
Адриан заткнулся и вдруг подумал, что нельзя относиться к угрозе призыва так беспечно. Хотя что он мог сделать? Даже стремительная женитьба угрозы не снимала. Чтобы стать отцом, требовалось время, а призыв уже набирал силу.
— Я ведь к чему спросил. — Адриан пожал плечами. — Сами знаете, тот, кто взял пятьдесят один процент акций, начинает давить всех остальных. Это закон.
Старшие одноклубники скорбно переглянулись, и Адриан понял, что напрасно задел этот вопрос. Все они прекрасно понимали, сколь призрачно их будущее. Ровно в тот момент, когда суммарные ресурсы невидимого директората «бешеных» перевалят за половину, правила игры поменяются.
Уже сейчас она велась чрезвычайно жестко. Едва до Парижа дошли известия, что Вандею, Бретань и Нормандию, не желающих оплачивать войну с Европой, охватили мятежи, конвент большинством голосов попросту запретил ввоз английских товаров! Это означало, что уже через месяц-другой берега Франции будут патрулировать сотни кораблей. Их капитаны купят каперские свидетельства и получат право конфискации всего английского. Три мятежные провинции всегда кормились торговлей с Англией. Им не избежать финансовой смерти.
Власти все жестче брали в тиски и законопослушных французов. По Парижу прокатилась волна погромов с требованием твердых цен. Их организовали «бешеные». Они же, просто чуть более умеренные, тут же поставили вопрос о правопорядке.
В результате было принято решение обязать каждого француза при любой поездке в 24 часа становиться на контроль у местного офицера с указанием имени, возраста, адреса и профессии. Но офицеров ставили коммуны, в которых заправляли якобинцы. Все чаще в воздухе повисал вопрос: а якобинцами-то кто правит?
Организованный характер этих двух событий был настолько очевиден, что, пожалуй, не было газеты, не обвинившей «бешеных» в намеренной провокации. Результатом стала мощная народная кампания против «клики убийц свободы». Несколько редакций были разгромлены до основания. Новая власть, пока еще не назвавшая своего истинного имени, показывала зубы. Видит бог, это убеждало.
Тем временем вступил в силу декрет от 4 марта. Конвент объявлял недействительными все торговые договоры со странами, с которыми Франция находилась в состоянии войны. Выходило так, что Ганновер, Дармштадт, Гессен-Кассель, Сардиния, Испания, Неаполь, Австрия, Пруссия, Баден, Португалия разом стали недоступны для французской торговли. Линия фронта шла по всей границе страны.
Адриан, только что весьма неплохо заработавший, был в смущении. С такими деньгами сам бог велел выходить на внешние рынки, но куда?! Внутри Франции была лишь одна сфера, где еще можно поучаствовать в крупной коммерции: фабрики бывшего генерального откупа — водочные, табачные, сахарные и, конечно же, пороховые. Пора было съездить к Лавуазье.
Честно говоря, Мария-Анна завидовала мужу. Он успокоился, едва в конвенте был поднят вопрос о создании специальной комиссии для расследования преступлений генеральных откупщиков, совершенных ими за последние полсотни с лишним лет.
— Все! — Он с облегчением выдохнул и с детской улыбкой зашвырнул газету за шкаф. — Нас приговорили. Теперь я могу просто работать.
Если бы Мария-Анна знала мужа похуже, она засыпала бы его негодующими вопросами. Ясная перспектива гильотины — это вовсе не повод улыбаться. Но она понимала Антуана. Он по-прежнему был влюблен в свою алхимию, порошки и смеси, не собирался терять ни единого мгновения. Антуан, словно юноша, с легкостью жертвовал всем своим будущим ради того, чтобы еще и еще раз слиться с предметом своей любви — истиной. Демарш конвента лишил его надежды, а вместе с ней и ненужного беспокойства.
Мария-Анна считала, что это бегство, тем более постыдное, чем искренней оно казалось. Насмерть перепуганное дитя по имени Антуан Лоран Лавуазье прятало голову под одеяло науки и… успокаивалось. Точно так же затихает птица, если на клетку накинуть шаль. Но что она могла сделать?
В таком настроении ее и застал Адриан Матье.
— Мое почтение! — Самый известный на сегодня аферист Парижа широко улыбнулся.
— Проходите, Адриан, — едва слышно проговорила Мария-Анна. — Я удивлена, что вас еще не убили.
Известия о том, что компания, проданная то ли в тридцать, то ли в сорок раз дороже номинала, оказалась пустышкой, уже прокатились по Парижу.
— Акции — это всегда риск. — Адриан пожал плечами. — Если боишься, не покупай. Могу я видеть Антуана?
Мария-Анна провела его в лабораторию и присела за стол у стены. В последнее время муж не возражал против ее присутствия на таких переговорах.
— У меня есть деньги, мсье Лавуазье, — без предисловия начал Адриан. — А вы вхожи в круги откупщиков. Помогите мне завести надежное дело: водка, табак, сахар, порох.
Брови Антуана скакнули вверх.
— Вы сумасшедший? Газет не читаете?
Адриан рассмеялся.
— Я коммерсант. Чем выше риск, тем больше прибыль.
Антуан покачал головой.
— Не в этом случае, Адриан. Нас тащат на гильотину. Хотите в нашу компанию?
— Нет. — Адриан улыбнулся. — Я надеюсь поучаствовать в ощупывании карманов казнимых граждан. Это нынешней властью не возбраняется.
Теперь уже рассмеялся Антуан.
— Спасибо за честность. Вам продадут все, что вы ни пожелаете, и недорого. Все бывшие откупщики слишком сильно испуганы, чтобы торговаться. Но вы рискуете.
— Я знаю, — кивнул Адриан. — Это и есть моя манера вести дела.
Антуан присел напротив Марии-Анны, схватил перо и начал быстро набрасывать имена и адреса тех бывших откупщиков, что могли что-то продать.
Мария-Анна повернулась к Адриану и спросила:
— Анжелика с вами хоть попрощалась?
— Куда там! — отмахнулся он. — Когда я прибыл в Нант, она уже отплыла на Мартинику.
Мария-Анна опешила.
— На какую Мартинику?
— Домой, — с неудовольствием проронил несостоявшийся жених. — Видимо, ей там лучше.
Женщина непонимающе тряхнула головой и заявила:
— Она же заезжала ко мне на днях и ни слова не сказала о Мартинике.
Теперь уже опешил Адриан.
