Моника Бернс - Прекрасная куртизанка
Никогда раньше ей не хотелось так раствориться в объятиях мужчины, как сейчас. В ней проснулись все ее чувства, и она хотела большего. Ее тело изнемогало от желания, ей хотелось вдыхать запах пряностей и мужского тела. Ей нравилось, когда он прикасался к ее груди подушечкой большого пальца, и ей хотелось, чтобы он делал это снова и снова.
Из его груди вырвался тихий стон, он был каким-то первобытным и яростным. Она выгнулась ему навстречу. Казалось, она была музыкальным инструментом, жаждущим прикосновения пальцев маэстро. Она не сомневалась, что он пытался распалить ее. В ней боролись два чувства: возбуждение и страх. Одна часть ее с радостью откликалась на те приятные ощущения, которые возникали в ее теле, а вторая была настороже.
Она старалась бороться со своей реакцией, но тут же обо всем забывала, когда его рот нежно прижимался к ее шее и подбородку. По ее венам быстрее побежала кровь, разнося тепло по всему телу, когда его руки снова начинали ласкать ее соски. Каждое его прикосновение разжигало огонь в ее животе, и этот огонь двигался ниже, к ее ногам.
Очень медленно его губы заскользили по ее телу, пока они не оказались на ее груди. Наконец его язык добрался до ее затвердевших сосков и стал ласкать их, отчего по ее телу побежала приятная дрожь. Господи, она, должно быть, лишилась остатков разума, раз позволила ему продолжать. Но она не хотела, чтобы он останавливался. Ее охватило жгучее желание, и она быстро втянула в себя воздух.
Она снова ощутила его неповторимый запах. Запах кедра и лакрицы воздействовал на все органы ее чувств. Он дразнил ее. Это был аромат опасности. Его губы скользнули по ее коже, и она тихонько застонала. О Господи, этот мужчина мастерски манипулировал ее телом, и она хотела лишь одного — сдаться на милость победителя и уступить его требованиям.
Когда эта мысль появилась в ее голове, она сразу же замерла от ужаса. Господи, как такое могло случиться? Ей хотелось подчиниться ему. Но она не могла потерять свою независимость, хотя этот мужчина просто околдовал ее. Она и так отдала ему слишком много. По ее спине пробежала дрожь, хотя руки Шахина, лежавшие на ее животе, были очень теплые. Холод сковал ее тело.
Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и у нее мгновенно пересохло во рту. Он взирал на нее, как победитель на поверженного врага. Без сомнения, он полагал, что выиграл эту битву, и от этого Аллегре вдруг сделалось страшно. У нее не было сил бороться с ним. Но если бы даже они и сохранились, она бы не смогла справиться с тем желанием, которое он пробуждал в ней. Но у нее были мозги. И слова были сейчас ее главным оружием.
— Я поняла, что вам понравилось мое маленькое представление. Ваши ожидания не были обмануты, — проговорила она устало, делая вид, что ей все наскучило. — Я должна быть уверена, что хорошо отработала те деньги, которые вы за меня заплатили.
Потрясенная и взволнованная его ласками, Аллегра с трудом могла взять себя в руки. Она хотела преподнести все дело так, как будто их занятия любовью были всего лишь демонстрацией ее сексуальных умений. Внезапно выражение его лица переменилось. Удовлетворение уступило место чему-то темному и опасному. Он был в ярости. Аллегру охватила тревога.
Она изо всех сил старалась контролировать себя. Поэтому смело встретила его пылающий гневом взгляд. Ее брови приподнялись, и в глазах промелькнула насмешка. Она сильно рисковала, ее слова могли оскорбить его. А кому из мужчин они бы понравились? Она сказала, что устроила представление. Это означало, что она ничего не чувствовала, а просто разыгрывала свой маленький спектакль. Мужчины не любят, когда в постели из них делают дураков. Его губы резко дернулись, и он с презрением посмотрел на нее:
— Вы себе льстите. Я думаю, что заплатил слишком много. — В его голосе послышался лед. — Вы обладаете несомненными талантами, милая, но, как и любая другая шлюха, двуличны. Это совершенно очевидно.
Аллегра сжалась в комок под его грозным взглядом. Она снова сделала ошибку. Она снова недооценила этого мужчину. Даже Чарлз, когда он сердился на нее, не разговаривал с ней так грубо. Почему она решила, что сможет приручить этого мужчину и укротить его гнев? Он смотрел на нее так, как будто собирался убить.
Ее охватил страх. Это не было реакцией человека, чьи мужские качества в постели были поставлены под вопрос. Ей следовало знать, что он очень уверен в себе и в своих достоинствах. Шейх был уверен в своем опыте и в том, что не мог потерпеть поражение. От гнева черты его лица заострились, и он стал напоминать ангела-мстителя. Выражение его лица говорило о том, что она пробудила в нем все самое ужасное и темное.
Он быстро поднялся и взял свою одежду. Свет луны, проникающий в щель в шатре, заиграл на его теле. Мягкий и почти прозрачный, он резко контрастировал с его крепким мускулистым телом. Это было тело ее любовника, который мог доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Когда он одевался, она отвернулась в сторону. Разве она еще не усвоила урок? Она смогла устоять перед ним. Даже если он был готов излить на нее свой гнев, она выдержит это. Меньше всего ей нужно было навлекать на себя еще большие неприятности.
Полностью одетый, он прошел к пологу шатра. Отвернув его, на мгновение остановился и посмотрел в ночное небо. Даже при таком освещении было видно, что он был в ярости. Она с трудом сглотнула.
— Будьте осторожны, дорогая, — проговорил он своим бархатным голосом, в котором ощущалась сталь. — Если вы снова попытаетесь покинуть лагерь, в следующий раз я не буду таким милостивым.
— Вот как? — разочарованно проговорила она. — Если бы вы были милостивым, вы бы позволили мне покинуть эту тюрьму. Вы не имеете права держать меня здесь. — Она села и взяла в руки свою рубашку, прижала ее к груди. Он повернул голову и посмотрел на нее:
— Я шейх этого племени, и мое слово — закон. Вы останетесь здесь как гостья до тех пор, пока я не разрешу вам покинуть лагерь.
Казалось, температура воздуха в шатре сделалась еще ниже. Он смотрел на нее с нескрываемым презрением, и Аллегра задрожала. Не говоря больше ни слова, он быстро нырнул в ночную тьму. Шерстяной полог, служивший дверью шатра, опустился со злым хлопком, и она осталась одна. Закрыв глаза, она опустилась на ворох подушек, лежавших на соломенном тюфяке.
Воцарилась тишина, которую ничто не нарушало. По телу Аллегры пробежала дрожь, потом это повторилось снова и снова. Она пережила его гнев, его ледяную ярость, но не подчинилась ему, как он того хотел. Она глубоко вздохнула.
«Останетесь здесь как гостья…» Она больше походила на соловья в золотой клетке. И все это лишь потому, что он не хотел, чтобы Чарлз нашел его. Должно быть, что-то случилось у него в прошлом, раз он так не желал видеть никого из своей семьи. Он отказался от своего английского имени и жил теперь в шатре, как бедуин. Что бы там ни произошло, скорее всего в дело была замешана женщина, его любовница. Скорее всего она тоже была куртизанкой. Шахин не стал доказывать ей, что он хороший любовник. Он просто назвал ее двуличной, лживой шлюхой. Аллегра посмотрела на лунную дорожку, просачивающуюся в щели шатра. Ее слова задели что-то в нем. И это была не просто оскорбленная гордость.
