Эмилия Остен - Жених для дочери
В Гайд-парке в середине дня было гораздо больше людей, чем утром, когда Тиана прогуливалась тут с сэром Исааком; красиво разодетые люди гуляли по аллеям, останавливались, беседовали. С прудов доносился веселый женский смех: джентльмены катали леди в лодках. Это было место для демонстрации летних нарядов, и на дорожках словно расцветали огромные экзотические цветы. Большинство мужчин и женщин, несмотря на жару, напудрили лица и надели парики; в этот момент Тиана порадовалась, что ей и сестрам запрещается это делать. Как, должно быть, жарко сейчас многим из тех, кто блестит принужденными улыбками и обмахивается веерами. Пусть сестры Меррисон выглядят простушками в своих невыразительных платьях, но хоть в обморок от жары не упадут.
Тетя Джоанна, закинув на плечо кружевной (и весьма уже обветшалый) зонтик, решительным шагом двинулась по людной аллее, периодически останавливаясь, когда ее приветствовали знакомые, или сама кого-то приветствуя. Сестры хранили молчание и лишь иногда приседали в реверансах, а сами так и стреляли глазами по сторонам. Тиана выискивала взглядом лорда Картрайта (должен же он быть здесь!), Альма, похоже, вчера всерьез увлекшаяся своим Луи XIV, тоже оглядывалась, пытаясь узнать его в проходивших мимо джентльменах. Бесполезно: маскарад окончен, маски сняты, и теперь не понять, с кем вчера танцевала… Тиане было легче: она-то точно знал с кем.
Интересно, узнал ли ее лорд Картрайт? Или хотя бы заподозрил? Она вчера вела себя вовсе не как благочестивая и скучная Кристиана Меррисон, а как леди Крис, свободная от любых условностей. Она сама, первая, поцеловала мужчину; при мысли об этом все внутри Тианы сладко замирало. Она бы все отдала, чтобы еще раз ощутить вкус его губ и испытать те восхитительные ощущения.
Судьба смилостивилась над Тианой, когда прогулка уже подходила к концу. Впрочем, рано было думать — смилостивилась или пошутила. Тетя и племянницы свернули на узкую аллею, и, выглянув из-за тетушкиного плеча, Тиана увидела, что навстречу им движется компания лорда Картрайта в полном составе: он сам, лорд Бисмайр, лорд Остлер и леди Дьюли.
На узкой дорожке никак нельзя было пройти мимо, не заметив друг друга; а потому шедший впереди Эдвард остановился, приподнял шляпу и поклонился дамам.
Он был одет, как и вчера, в синее, только на сей раз — в ярко-синий сюртук с вышивкой мелким речным жемчугом; ослепительно сверкала бриллиантовая булавка на пышном галстуке, белоснежные манжеты струились, словно морская пена. Его рыжие волосы сияли чистым золотом в лучах солнца. Компания вообще представляла собою удивительно живописную группу: лорд Бисмайр щеголял в сюртуке изумрудно-зеленом; лорд Остлер хоть и оделся в серое, но в жемчужно-серое, что подчеркиваю его аристократическую бледность; а леди Дьюли, вдова, которая уже сняла траур и может снова позволить себе носить яркие платья, щеголяла в сиреневом, расшитом мелкими золотистыми цветочками, так что казалась с ног до головы обсыпанной золотой пылью.
— Приветствую вас, леди Меррисон, — произнес Эдвард. — Какая приятная встреча!
— Добрый день, лорд Картрайт, — вынужденно поздоровалась тетя Джоанна.
Она понимала, что даже в отсутствие Клемента с этим человеком лучше не заговаривать. Ведь лорд Картрайт сильно разозлил сэра Абрахама на балу у Грандидье, и если кто-то скажет лорду Меррисону что его сестра и дочери снова общались с этим повесой, несдобровать всем.
— Приветствую, мисс Меррисон, мисс Альмароза, мисс Кристиана, — Эдвард с серьезной учтивостью поклонился всем трем сестричкам.
Сестрички вразнобой ответили.
Повисла пауза. Лорд Бисмайр ухмылялся, лорд Остлер сохранял невозмутимый вид, а леди Дьюли смотрела откровенно неприязненно. Именно она и решила проблему, обронив:
— Что же мы стоим, Эдвард? Нам пора идти.
— Прошу нас извинить. — Лорд Щегол снова приподнял шляпу. — Мы торопимся.
— Конечно, конечно, — пробормотала тетя Джоанна, уступая дорогу.
Тиана замерла, когда лорд Картрайт прошел мимо нее, но он лишь кивнул и отвернулся. Можно вздохнуть спокойней: он вряд ли узнал в ней леди Крис. И в то же мгновение Тиане стало обидно: значит, как Кристиана Меррисон она его совершенно не интересует. Она опасалась, что Альма узнает в лорде Бисмайре своего вчерашнего кавалера, но сестра, как назло, смотрела в другую сторону и не обратила должного внимания на спутников лорда Картрайта.
Может, оно и к лучшему.
— Младшенькая все так же смотрит на тебя загадочным взглядом, — заметила Моника, когда Меррисоны удалились на достаточное расстояние и уже не могли слышать разговор.
— Это мне только на руку, — хмыкнул Эдвард.
Лорд Бисмайр взглянул на него с подозрением.
— Не узнаю тебя, друг мой. Мне казалось, ты должен использовать все возможности, чтобы покорить девчонку или ее родственников. Или ты решил проиграть мне спор? Что ж, тогда пускай Озорницу сегодня приведут в мою конюшню.
— Не торопись, Дельберт, — засмеялся Эдвард. — Если ты не знаешь о том, что я делаю, это не значит, что я ничего не делаю.
— Так расскажи нам, — Моника взяла лорда Картрайта под руку; ее легкое прикосновение почему-то вызвало у него ничем не объяснимое неудовольствие. — Мы все изнываем от любопытства.
— Терпение, друзья мои, терпение. — Эдвард вновь приподнял шляпу, приветствуя какого-то знакомого вдалеке. — Я все открою в свое время.
— Мне кажется, ты замыслил что-то абсолютно неприличное, — буркнул Дельберт.
— Правила приличия существуют, чтобы их нарушать. Правила неприличия существуют, чтобы их применять и с их помощью достигать желаемого. Ты сам дал мне разрешение пользоваться гадкими приемами. Я ими пользуюсь.
— Надеюсь, ты не зайдешь слишком далеко, — подал голос Кевин, — потому что некоторые твои методы может не одобрить как общество, так и церковь.
— С каких это пор ты стал таким богобоязненным? — фыркнула Моника, всегда и во всем поддерживавшая Эдварда.
— С тех пор, как понял, где грань шутки, леди.
— Ах, Кевин, ты безнадежно старомоден. Времена костров прошли.
— А времена виселиц — нет. Если Эдвард сумеет нагрешить так, что церковники найдут повод для процесса, я уверяю тебя, процесс будет.
— Что ты каркаешь, как черный ворон? — рассердился Дельберт. — Это же просто шутка. Расторгнуть помолвку (если, конечно, моему другу удастся этого добиться, в чем я лично сомневаюсь), — дело одного дня и не карается законом. Любой может передумать.
— Девицу все равно выдадут замуж за какого-нибудь старика с постной физиономией. — Моника скроила забавную рожицу. — Хотя мне ее не жаль. И всех их не жаль. Нельзя женщинам быть настолько покорными.
