Эмилия Остен - Бархатная маска
– Вы так верите в то, что люди хорошие? – тихо спросила Лаис.
– Это мой самый большой недостаток, – невесело усмехнулся Энджел. – Ну, любому терпению приходит конец. Семь лет я нянчился с Брайаном, и когда на восьмой год он ни на йоту не изменился – только заходил все дальше и дальше, – я понял, что нужно остановиться. От моей доброты ничего не менялось. Мне исполнилось двадцать восемь, Джон подшучивал надо мной – дескать, пора жениться, сам он вступил в брак именно в этом возрасте, и я стал серьезно подумывать о поисках супруги. Возможно, я тогда и нашел бы ее, но грянула война за испанское наследство.
Энджел пальцами выбил на подлокотнике кресла несколько тактов военного марша.
– Джон спросил, не хочу ли я присоединиться к нему. Я подумал и дал согласие: вечно являться причиной раздражения Брайана мне не хотелось. Может быть, думал я, если я уеду, он образумится. Я покинул Лондон, отправившись на войну, и узнавал новости о брате из вторых рук. Через некоторое время мне показалось, что я прав: прошло два года, а Брайан не становился центром крупного скандала. Это радовало меня. Возможно, думал я, мое присутствие мешало ему, брат боялся, что отец внезапно полюбит меня больше, чем его; безнадежное дело – доказывать обратное больному ненавистью человеку. Я состоял в штабе герцога Мальборо и лишь изредка наведывался в Лондон, стараясь, чтобы мои визиты совпадали с отсутствием в столице брата.
Его лицо в отсветах пламени действительно казалось лицом ангела.
– Шли годы. Война продолжалась с переменным успехом, я привык к чужим землям, к походной жизни и уже не так скучал по Англии, как раньше. А между тем нарастало беспокойство: политические противники Джона, в частности Роберт Харли, лидер партии тори, строили козни и участвовали в заговорах. Я узнал, что Брайан связан с заговорщиками, и весьма обеспокоился этим фактом. В прошлом году Джон попросил меня вернуться в Лондон и разведать обстановку, узнать, насколько сильно ухудшилась ситуация за время его отсутствия. Я приехал домой под Рождество, оказавшись в самом центре незатихающей светской жизни. Брайан отсутствовал в городе, отец уделил мне несколько минут для приветствия и тут же отослал, так что я оказался предоставлен самому себе и взялся за дело. Чтобы понять настроения, царившие в обществе, мне следовало в этом обществе появляться. Так что я обновил свой изрядно устаревший на войне гардероб и начал ездить на балы. Там я и встретил Валентайн.
Как он произнес это имя! Лаис был знаком этот тон: именно так выдыхал ее имя Роберт, когда говорил о своей любви. Так вот как звали ту самую женщину. Валентайн.
– Ей едва исполнилось девятнадцать, это был ее второй сезон в Лондоне, и я не понимал, почему окружающие мужчины проглядели это сокровище. Что ж, тем больше повезло мне! Я влюбился в нее с первого взгляда. Она была прелестна: длинные медовые волосы, густые и на ощупь мягкие, как шелк, огромные серые глаза и чудесное личико. И к тому же Валентайн была добра и мила, умна и начитанна; одного ее взгляда хватило, чтобы я оказался у ее ног. На мое безмерное счастье, она ответила мне взаимностью. Я официально стал ухаживать за ней, отсылая восторженные письма Джону, – боюсь, о любви в них упоминалось чаще, чем о политике. Мальборо посмеивался надо мной и пообещал не отзывать пока обратно в армию, уверяя, что в Лондоне я ему нужнее. Семья Валентайн состояла из весьма пожилой тетушки, вывезшей племянницу в свет и на том посчитавшей свои обязанности по отношению к ней выполненными, и настолько дальних родственников, что они не стоили упоминания. Сознаюсь, в те дни я совершенно позабыл о Брайане. Даже когда он возвратился в столицу, я лишь мельком видел его, сталкиваясь с братом в основном в лондонском доме отца и обмениваясь ничего не значившими фразами. Я выполнял все, что велел Джон, и использовал любую свободную минуту, чтобы побыть вместе с Валентайн. В апреле я сделал ей официальное предложение, и моя любовь благополучно приняла его. Начались приготовления к свадьбе. Я сказал о ней отцу, а тот лишь пожал плечами: его не тронуло бы, даже если бы я женился на какой-нибудь актриске. Герцога тревожило, что Брайан в последнее время стал много пить и все никак не женится, мои же супружеские планы его не волновали. Я понял тогда, что можно окончательно проститься с надеждой обрести семью, в которой родился, и был полон решимости создать свою собственную.
Лаис молчала. Господи, сколько же в этом человеке нестерпимой веры в людей! Она почти физически ощущала эту волну спокойствия и доброты, которая исходила от Энджела. Он ведь был другим раньше; он меняется, рассказывая ей о прошлом.
Она не испытывала уверенности, что хочет слушать дальше, и понимала, что выслушает.
– Мы должны были сочетаться браком двадцатого июля: тетушка Валентайн настаивала на том, чтобы со времени помолвки прошло достаточное количество времени. Это было мучением, разумеется, и вместе с тем счастьем: мы с Валентайн смеялись, украдкой целовались в Гайд-парке, когда нас никто не видел, и предвкушали нашу будущую совместную жизнь во всем ее великолепии. Валентайн хотела детей, я тоже, не менее чем пятерых. Я знал, что буду любить их очень сильно, чтобы никто из них никогда не почувствовал себя обделенным.
Лаис вспомнила, как Энджел читал сказки Джерри и Тамине, и медленно кивнула.
– Между тем становилось ясно, что готовится заговор против Мальборо. Брайана часто замечали в обществе Роберта Харли, и я нервничал, пытаясь понять, какое отношение брат имеет к заговорщикам. Все это мне не нравилось. Джон знал о моих метаниях и советовал вести себя очень осторожно, чтобы не привлечь внимание заговорщиков. Я передавал герцогу все, что мне удавалось узнать. Но близилась свадьба, и в какой-то момент я позволил себе отвлечься, забыть о Брайане, подумать о том, как скоро я буду счастлив… До бракосочетания оставалась неделя, когда я нанес визит Валентайн и обнаружил, что мы остались практически наедине: тетушка уехала в гости к подруге, а слуги в счет не шли.
Энджел глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.
– Мы были так счастливы поговорить наедине! Мы сидели с Валентайн на кушетке, прижавшись друг к другу, и говорили о своей любви и о том, какая жизнь нас ждет. Я обещал повезти супругу на континент, когда закончится война – не может ведь она продолжаться вечно, – и показать те удивительные города и страны, где сам уже побывал. Я уже купил дом в Лондоне, где собирался жить вместе с женой; разумеется, я мог бы воспользоваться одним из семейных особняков, однако мне хотелось окончательно позабыть старые связи. У меня есть прелестное поместье в Суррее, и мы собирались на лето уезжать туда. Словом, жизнь казалась восхитительной… до того момента, когда распахнулась дверь, и на пороге появился Брайан, пьяный в стельку, в компании своих дружков.
