Лиз Карлайл - Услышь голос сердца
Как ни странно, Эллиоту теперь не хотелось возвращаться к веселой компании детей, обществом которых он наслаждался всего несколько минут назад. Он стоял на дорожке, продолжая держать Эванджелину за руку. Рука была теплая и нежная, маленькая, но сильная. А сама Эванджелина была такая миниатюрная, ростом ему по плечо. Он мог бы без труда унести ее в высокую траву и заставить заняться с ним любовью.
Заставить? Эта мысль вновь вызвала отвращение. Однако он не мог снова не удивиться готовности Эванджелины подчиниться его желанию. Может быть, она с такой же готовностью приняла бы его в своей постели? Мысль, конечно, шокирующая, но ведь она сама соблазняла, была страстной и нетерпеливой. Хотя Эванджелина не была похожа ни на одну из его обычных любовниц, ее раскрепощенность, принятая на континенте, сильно отличалась от норм поведения жеманной английской девушки. Более того, она была слишком открытой, слишком доверчивой.
Ему вдруг захотелось оградить ее от чего-то, предупредить. Приличным женщинам опасно целоваться с маркизом Рэнноком. Неужели она этого не знала? Ну конечно, не знала. Откуда ей знать? Он вернулся в Чатем, чтобы объяснить все, признаться в грехах, но пока не смог этого сделать. Поэтому добропорядочная мисс Стоун имела все основания думать, что целуется с обаятельным и честным Эллиотом Робертсом.
Эллиот давно заметил, что большинство женщин, с такой готовностью согревавших своим телом его постель, старались потом, чтобы их не увидели в его обществе. Однако вот она, Эванджелина, стоит, крепко держа его за руку, и с улыбкой смотрит в его хмурое лицо. И он уже знал, что кожа у нее пахнет лавандой, а волосы шелковистые на ощупь. Проклятие! Он не должен был знать такие подробности. Не должен, но хотел.
— Мистер Робертс, — окликнула его Эви, — можно попросить вас об одном одолжении: не могли бы вы называть меня по имени, когда мы одни?
«Когда мы одни». Эти слова имели глубокий смысл. Эллиот кивнул. Потом, сообразив, что требуется ответить как-то по-другому, быстро прикоснулся губами к ее лбу.
— Конечно, Эванджелина, — решительно ответил он, — а вы меня зовите просто Эллиот.
Эллиот уже давно перестал удивляться методам обучения, которые использовались в классной комнате Чатем-Лоджа. Уроки там представляли собой причудливую смесь откровенных бесед, непринужденных обсуждений, прогулок по окрестностям и оживленных споров. На стенах и дверях классной комнаты висели карты всех государств, причем некоторые из них были даже неизвестны Эллиоту. На полках, обрамляющих стены, стояли толстые, роскошно переплетенные книги с такими названиями, как «Анализ прикладной тригонометрии», «Иллюстрированный сравнительный анализ этрусской римской архитектуры», «Подробное исследование византийской культуры и литературы». И это были только те книги, названия которых он смог прочитать. Тома книг на иностранных языках были еще более устрашающего объема, но и они, судя по их виду, неоднократно читались. Этот дом был поистине жилищем интеллектуалов! Эллиот, которому отец не позволил получить университетское образование, опасаясь «тлетворного влияния» просвещения, был поражен и заинтригован.
Вместе с мальчиками мистер Стокли обучал и двух девочек математике, греческому языку, латыни и естественным наукам. Когда Эллиот удивился столь нетрадиционной программе обучения для девочек, Эванджелина сказала в ответ, что образованная женщина может изобразить из себя невежественную глупышку, если того потребуют обстоятельства, тогда как женщина невежественная так и останется всего лишь невеждой, и Эллиот был вынужден признать, что она права.
Приехав в Чатем-Лодж во второй раз, Эллиот узнал, что миссис Уэйден была прежде гувернанткой Эванджелины и приехала во Фландрию, чтобы дать старшей дочери Максвелла Стоуна подобающее английской девушке воспитание. По настоянию матери Эванджелины программа образования была существенно расширена за счет изучения искусства, архитектуры и иностранных языков. Однако гувернанткой веселая и жизнерадостная Уинни пробыла недолго, выйдя замуж за делового партнера Стоуна Ганса Уэйдена. Но и после этого она осталась другом семьи и компаньонкой Эванджелины.
Эллиота уже не удивило, что высокообразованный мистер Стокли приходится дальним обедневшим родственником Уинни. Этим родством, видимо, и объяснялось то, что Стокли считался как бы членом семьи, хотя жизнерадостный клан Стоунов — Уэйденов гостеприимно распахивал свои объятия даже незнакомцам с улицы. Разве не таким путем он сам попал в этот дом?
По традиции в пятницу перед ужином мистер Стокли открывал дверь, соединяющую классную комнату с помещением студии, где у каждого ученика была картина или этюд, над которыми они работали под руководством Эванджелины. Эллиот, которому предложили понаблюдать за работой, предпочел сыграть партию в шахматы с мистером Стокли.
В ожидании Эванджелины Эллиот не спускал глаз с двери, ведущей в классную комнату. Когда наконец оттуда выскочил Тео и, стрелой промчавшись по коридору, выбежал в сад, Эллиот, извинившись, прервал игру. Войдя в студию, он увидел девочек, горячо обсуждавших какую-то деталь в картине Николетты. Фредерика, наклонившись вперед, нечаянно задела рукавом банку с темно-синей краской. Краска выплеснулась на стол и на пол, образовав лужу.
Фредерика была готова расплакаться, но Эванджелина, опустившись на колени, начала успокаивать девочку:
— Это пустяки, Фредерика. Ничего страшного не случилось. Все равно краска была слишком мрачного оттенка и я собиралась ее выбросить.
Эванджелина так и не заметила стоявшего в дверях Эллиота. Успокоив Фредерику, она попросила Николеггу помочь малышке переодеться к ужину. А сама отправилась за Полли и Тесс, чтобы те навели порядок после этого маленького происшествия.
Студия опустела, и Эллиот вернулся в классную комнату ждать возвращения Эви. Он надеялся уговорить ее прогуляться в саду перед ужином. Хотя она не казалась смущенной тем, что произошло между ними, Эллиоту хотелось убедиться, что так оно и есть. А вдруг у нее появились сожаления или возникло чувство вины? Или, может быть, благодаря этому поцелую в ней разгорелось желание?
В любом случае он должен был как-то успокоить ее. Разброс возможных вариантов был очень широк. Он мог, например, пообещать никогда больше не прикасаться к ней, но мог и затащить в кусты рододендронов и тут же заняться с ней любовью. Эллиот понимал, что готов сделать что угодно, лишь бы как можно дольше оставаться частью жизни Эванджелины Стоун.
Его мысли прервал звон металла о каменные плиты. Подойдя к приоткрытой двери, Эллиот увидел Тесс, одну из служанок, которая принесла ведро с мыльной водой. Достав из кармана тряпку, она принялась смывать пролитую краску с поверхности стола. Тем временем Полли, самая сварливая из служанок, как успел заметить Эллиот, опустилась на колени и начала соскребать краску с пола.
