Дженнифер Блейк - Порочный ангел
Джон Барклай оказался полной неожиданностью. У него не было никаких характерных черт, что, как он объяснил, ценно для актера: рост средний, цвет волос описать трудно — немного шатен, немного рыжий, борода и усы аккуратно подстрижены. Этот человек оживал только в роли.
Наконец, скорее к середине дня, чем ко времени ленча, подоспела еда. Пока одни убирали посуду, двух самых юных членов группы, обрученную пару, послали с запиской к Жан-Полю. Повсюду валялись листки пьесы, незаконченные костюмы и куски декораций. Вскоре к ним прибавились разбросанные булавки, лоскуты тканей. Лампы, заправленные льняным маслом и скипидаром, дымились.
Элеонора сидела, старательно подшивая платье, которое наденет леди Тизл во втором акте. Работая, она с удовольствием наблюдала, как одна из актрис репетировала свою роль, завернувшись в простыню и набросив ее на обручи вместо кринолина. Перед возвращением молодой пары Элеонора почти закончила свою работу.
— Ах, мне кажется, вы попусту тратили время, бродя по обочинам, вздыхая и отыскивая лекарства, — приветствовал их фразой из пьесы поклонник Шекспира.
А Мейзи просто спросила:
— Где вы были?
— Мы пытались выяснить, из-за чего такой шум и волнение на площади. Мы думали, вам это тоже будет интересно, — сказал юный Адонис, сбросив кусок ткани с кушетки и освободив себе таким образом место.
— Волнение? Какое волнение? Мы ничего не слышали.
— Все началось возле Дома правительства. Кажется, Жан-Поль Виллар, джентльмен, к которому вы нас послали, сегодня утром отправился к адъютанту полковника Фаррелла и вручил ему перчатку.
— Он… Вызвал его на дуэль? — слабым голосом спросила Элеонора.
— В этом-то все и дело. Говорят, сначала полковник отказался, мол, высокий ранг и все такое. Но этот креол Луис произнес речь о семейной чести. И мне кажется, он убедил Фаррелла принять вызов, потому что тот согласился.
Мейзи схватила Элеонору за руку, когда та вскочила.
— Подожди минутку, дорогая!
— Я должна видеть Жан-Поля! Я должна его остановить! Его убьют!
Молодой человек покачал головой.
— Слишком поздно. Они уже встречались сегодня в пять часов. В саду за собором.
— Вы хотите сказать, что уже все состоялось?
— Ага.
— Да, состоялось, — тихо добавил герой-любовник.
— А Жан-Поль? — выдохнула Элеонора и замолчала. Пожатие Мейзи стало крепче, как бы в ожидании худшего.
— В добром здравии. Вот полковник… Ваш брат попал в него ниже ключицы, мисс Виллар. Мне кажется, он целился в сердце. Но когда Фаррелл сбил его с толку, его рука дрогнула.
— Сбил с толку? — спросил поклонник Шекспира с профессиональным интересом.
— Да, он выстрелил в воздух, вспугнув голубей.
— Почему? Почему он так поступил? — спросила Мейзи растерянно, задав вслух тот вопрос, который в смущении задавала себе Элеонора.
— Существуют две версии, насколько я понял. Одни утверждают, что он последовал примеру генерала Уокера. Это у него такая привычка, поскольку он противник дуэлей, но в то же время не хочет, чтобы его считали трусом. — Молодой человек бросил любопытный взгляд на Элеонору. — Другие говорят, что таким способом он дал понять, что действительно виноват.
— То есть, вы говорите, что он просто стоял, позволив моему брату стрелять в него? — прошептала Элеонора.
— Да, похоже на то.
Она покачала головой.
— Не могу поверить.
— Клянусь Богом.
— Но почему?
— А кто знает, что в голове у этих мужчин. — Мейзи решительно встала.
— Во всяком случае, это не имеет значения. Полковник больше не твоя забота.
— Да, — согласилась Элеонора. — Если… Если не будет дисциплинарных мер против Жан-Поля. Вы ничего про это не слышали?
Молодой человек посмотрел на стоявшую рядом девушку, та покачала головой.
— Нет, ничего, — сказала она.
— Джон, — обратилась Мейзи к актеру.
— Насколько я знаю, здесь, в Никарагуа, нет закона, запрещающего дуэли. То, что генерал Уокер их не одобряет, всего лишь практицизм. Он не хочет дуэлей. В Сан-Франциско состоялась его знаменитая дуэль с человеком по имени Хикс, другом районного судьи, которого Уокер пропесочил в «Геральд». Именно это мне пришло в голову, когда вы говорили. Уокер, как обычно, сбил с толку соперника выстрелом в воздух. Что надо было бы сделать тому — последовать примеру Уокера. Но Хикс опустил пистолет ниже и выстрелил ему в руку. Но в кость не попал. Уокер взбесился и, не обращая внимания на рану, потребовал еще одного выстрела. В глазах его горела жажда убийства, и он убил бы соперника, если бы не вмешались секунданты и не прекратили дуэль. — Взглянув на побледневшее лицо Элеоноры, он покачал головой. — Но вам это, видно, не интересно. Я не думаю, что будут последствия. Потому что, если примутся таскать в суд всех, кто участвует в дуэлях, им придется посадить на гауптвахту половину офицеров.
Несмотря на уговоры актеров успокоиться, Элеонора не могла этого сделать, пока не встретится с братом. И в тот вечер такая возможность ей представилась. Было поздно, почти десять вечера, когда он явился сам. Вышла легкая заминка, труппа после репетиции готовилась к обеду.
Увидев Жан-Поля, Элеонора почувствовала облегчение и обняла его прямо у порога. Он похудел, побледнел, но на щеках горели пунцовые пятна. Красная форма не шла ему, она скорее подчеркивала его молодость, нежели мужество. Он тоже обнял ее, но как-то холодно, и отвел взгляд от ее фигуры в необычной крестьянской одежде без корсета.
— Привет, Элеонора, — сказал он неловко и продолжал стоять, глядя мимо нее, пока она не потащила его в комнату.
Знакомство с труппой было неестественно шумным. Они не могли обвинять Жан-Поля в сдержанности его поведения. Конечно, он помнил Мейзи, но его приветствие было таким коротким и нелюбезным, что сестра покраснела от раздражения за него, а не от смущения.
— Мог бы я… Можем ли мы поговорить с тобой наедине? — спросил Жан-Поль.
— Это можно устроить, — ответила Элеонора, — если мои друзья извинят нас.
Когда она привела его в отгороженную ячейку, которую делила с молоденькой блондинкой-инженю, Жан-Поль резко повернулся к ней.
— Во что ты влипла на этот раз? Эти люди похожи на цыган.
— Говори потише, — попросила Элеонора гневным шепотом. — Это артисты, они по-доброму отнеслись ко мне и помогли.
— Артисты? Да это скорее идиоты, проститутки и сводники!
— Жан-Поль! — невольно воскликнула она.
— Не строй из себя скромницу, Элеонора. После того как ты провела последние десять дней, тебе нечего притворяться, будто тебе непривычно слышать такие слова.
— Но я никогда не слышала их от тебя!
