Филиппа Грегори - Королевская шутиха
Елизавета была смела, но в ней не ощущалось ни бесстыдства, ни нахальства. В ней не было налета вульгарности, которую очень часто принимают за смелость. Елизавета не отрицала скромность; она умело пользовалась скромностью. Я видела, как кокетливо она отвела глаза, когда конюх помогал ей сесть в седло, как игриво взяла из его рук поводья. Она умела наслаждаться всем, что жизнь дарила молодой женщине, но не была готова к страданиям. Она четко знала, чего хочет.
Я перевела взгляд на будущую королеву, которую за эти месяцы успела полюбить. Для Марии было бы лучше поскорее выдать сестру замуж и отослать подальше от двора. Елизавета при дворе была столь же опасна, как тлеющая головешка, выпавшая на пол. Впрочем, Елизавете быстро бы наскучила роль головешки. Она предпочла бы сверкать, как маленькое рыжее солнце, и стареющей королеве было бы очень неуютно в этих лучах.
Осень 1553 года
Дав время Марии освоиться в новой роли королевы Англии, я поняла: пора поговорить с нею о моем будущем. Наступил сентябрь. Мне платили жалованье из королевской казны, как всем прочим, кто служил королеве. По сути, у меня вместо хозяина появилась хозяйка. Король, бравший меня на службу шутихой, умер. Герцог, сделавший меня своим вассалом, находился в Тауэре. Моей хозяйкой стала королева Мария, за чей счет я жила все лето. В свое время она обещала, что не забудет и щедро вознаградит каждого, кто поддержал ее в трудные дни. И теперь ко двору нескончаемой вереницей тянулись просители. Каждый уверял, что, не жалея сил, убеждал своих соседей или односельчан поддержать законную наследницу престола, и если бы не он, королева могла бы и не получить поддержки в том или ином уголке Англии. Кто-то просил денег, кто-то — прав. Было немало тех, кто жаждал получить какую-нибудь должность при дворе. И только я вела себя, как настоящая дурочка. Я не старалась извлечь пользу из своей близости к королеве, а мечтала освободиться от королевской службы и вернуться к отцу.
Я тщательно выбрала время: утром, после мессы. Королева вышла из своей часовни в Ричмонде, пребывая в состоянии тихого восторга. Обряд причастия не был для нее пустым спектаклем. При взгляде на ее безмятежную улыбку и лучащиеся глаза чувствовалось, что она испытывала несказанную радость, причастившись тела и крови Господней. Вера Марии ни в коем случае не была показной. Такую веру я видела лишь у монахов. Когда она возвращалась после мессы, она была в большей степени монахиней, нежели королевой. Вот в такой момент я и решила завести с ней разговор о своем уходе из дворца.
— Ваше величество, — тихо окликнула я ее.
— Что тебе, Ханна? — улыбнулась она. — Хочешь порадовать меня словами мудрости?
— Увы, мой дар проявляется не каждый день и даже не каждую неделю.
— Однажды твой дар проявился очень вовремя. Помнишь, ты сказала, что я буду королевой? Когда мое сердце сжималось от страха, я вспоминала твои слова. Я умею терпеливо ждать и дождусь, когда Святой Дух вновь заговорит через тебя.
— Но сегодня не Святой Дух, а я сама хотела с вами поговорить, — сказала я, неуклюже пытаясь пошутить. — Я получаю жалованье от вашего казначея…
Королева ждала моих дальнейших слов. Я молчала. Тогда она учтиво спросила:
— Он тебе недоплатил?
— Нет, что вы! Я совсем не об этом! — воскликнула я, боясь испортить весь разговор. — Нет, ваше величество. Вы платите мне впервые. До этого мне платил король. Герцог Нортумберлендский сделал меня королевской шутихой. Ваш брат сражался с болезнью, и ему было не до шутов. Потом герцог отправил меня к вам. Я просто хотела сказать: вам незачем это делать.
За разговором мы дошли до ее покоев. Там Мария расхохоталась. Я не ожидала, что она умеет так смеяться.
— Ханна, дорогая, я пытаюсь понять, что тебя не устраивает, и никак не могу. Надеюсь, ты говоришь сейчас сама от себя, не подчиняясь чьим-либо наущениям?
Я тоже улыбнулась.
— Поймите, ваше величества. По прихоти герцога меня забрали от отца, а потом сделали шутихой покойного короля. Потом я оказалась у вас, и вы по доброте своей не выгнали меня, хотя вряд ли вам требовалось мое общество. Я просто хотела сказать, что вы можете меня отпустить со двора. Вы же не просили о шутихе.
Улыбка исчезла с лица королевы.
— Теперь понимаю. Ханна, ты хочешь вернуться домой?
— Не совсем так, ваше величество, — уклончиво ответила я. — Я очень люблю своего отца, но дома я — его помощница. И писарь, и печатник, и все, что он скажет. Жизнь при дворе, конечно же, веселее и интереснее.
Я не добавила главного: «Если здесь я могу чувствовать себя в безопасности», но этот вопрос всегда оставался для меня главным.
— Ты, кажется, помолвлена?
— Да, — коротко ответила я, не желая вдаваться в подробности. — Но мы поженимся только через несколько лет.
Она улыбнулась детской логике моего ответа.
— Ханна, тебе хотелось бы остаться со мной?
— Хотелось бы, — искренне ответила я, становясь на колени.
Я верила Марии. Пожалуй, рядом с ней я чувствовала бы себя в безопасности.
— Но я не могу обещать, что мой дар будет проявляться тогда, когда вам понадобится.
— А я это знаю, — ласково сказала Мария. — Это дар Святого Духа. Святой Дух говорит, когда считает нужным, а не когда его спрашивают. Я и не собиралась делать тебя кем-то вроде своего астролога. Мне хочется, чтобы ты была мне… моей маленькой подругой. Ты согласна?
— Да, ваше величество. Я буду только рада этому, — ответила я и ощутила у себя на голове ее руку.
Я оставалась на коленях, а королева стояла возле меня и молча держала руку на моей макушке.
— Редко можно найти того, кому я могла бы доверять, — тихо сказала она. — В свое время тебя отправили ко мне мои враги. Они платили тебе за это. Но они просчитались. Твой дар исходит от Бога. Герцог думал, что это он отправил тебя ко мне. На самом деле тебя отправил ко мне Бог. Тогда ты не знала меня и, скорее всего, верила тому, что обо мне говорили в окружении герцога. Потом ты узнала меня. В тревожные времена ты легко могла бы от меня сбежать, но осталась. Значит, ты любишь меня. Это так, Ханна?
— Да, ваше величество, — призналась я. — Думаю, невозможно служить вам и не полюбить вас.
Она улыбнулась с оттенком грусти.
— Возможно.
Я поняла: она вспомнила о тех женщинах, кого брали в королевские няньки и платили за то, чтобы они любили принцессу Елизавету и унижали ее старшую сестру. Королева убрала руку с моей головы и отошла. Я повернула голову. Мария остановилась у окна, выходящего в сад.
— Кстати, сейчас ты можешь пойти вместе со мной и составить мне компанию. У меня будет разговор с сестрой.
