Леопольд Захер-Мазох - Женщина на сторожевом посту
Быстро организовались шеренги, и вся линия снова пошла на приступ, однако столь же безрезультатно, как и в предыдущий раз.
Турки принялись неистово славословить Аллаха, большие барабаны, литавры и хальбмонды[16] их военных оркестров подняли оглушительный шум.
Атака за атакой захлебывалась. Тогда Суворов лично возглавил своих людей и под ожесточенным градом пуль довел их до самых укреплений, в некоторых местах русские солдаты уже взобрались было на них, когда Суворова поразил вражеский выстрел и адъютантам пришлось унести его в тыл; теперь все начали в беспорядке откатываться.
Благодаря убогой турецкой тактике, не предусматривавшей преследования, полкам еще раз удалось сосредоточиться воедино, и они в очередной раз бросились на штурм. Но и сейчас их отход превратился в бегство, и одновременно турецкая конница ударила по русским во фланг.
Безуспешно навстречу спаги послал Суворов своих казаков, те были отброшены, в их рядах возникло неописуемое замешательство, близкое к панике, каждый думал только о собственном спасении.
Тогда, несмотря на тяжелое ранение, Суворов взобрался в седло, поскакал навстречу откатывающимся казакам и в самой гуще соскочил на землю.
— Ну давайте, удирайте теперь, — закричал он, — бросьте своего генерала, пусть он попадет в лапы туркам!
Эти слова подействовали как волшебное заклинание.
В один миг вся беспорядочно отступающая армия встала стеной и в следующую минуту повернулась лицом к неприятелю. Одновременно в атаку из засады бросилась графиня со своим полком и, высоко подняв шпагу, повела его на оборудованные позиции, которые янычары оставили, чтобы преследовать убегающих русских. Ее мало беспокоили ожерелья ядер, которые посылали навстречу ей турецкие пушки и которые сломали было весь изначальный порядок ее полка, и вот она уже стояла на земляном укреплении, вокруг нее ощетинились штыками солдаты, турецкие артиллеристы были перебиты, пушки захвачены, и высоко над позициями теперь развевалось русское знамя, воодушевляя полки, сражавшиеся на равнине.
«Наступай и бей!» — на тысячу голосов звенел вокруг хорошо знакомый девиз их генерала. Завязалась жуткая рукопашная схватка, турки под напором русских подались назад и попали под обстрел со стороны своих собственных укреплений. Битва под Кинбурном была выиграна.
Пока казаки преследовали противника, Суворов, сев на барабан, на спине одного из солдат написал следующее достопримечательное донесение:
«Сегодня враг встречен под Кинбурном и разбит наголову. Насколько он был силен, судить не берусь, потому что не осведомлялся об этом. Суворов».
Наступила ночь, Суворов лежал в маленькой палатке, наскоро поставленной для него, на соломе, поверх которой была расстелена его вошедшая в историю овчина. Фельдшер только что вынул из него пулю и наложил повязку, когда вошла графиня, с ног до головы забрызганная кровью и покрытая пылью, с желто-красным раздвоенным знаменем 37-го янычарского полка в руке. Солдаты ее полка следовали за ней с котлами, которые у янычаров считались еще более священной реликвией, нежели знамя.
— Я приношу вам трофеи, генерал, — гордо произнесла она, — как доказательство того, что временами женщина может вполне справиться с более сложными вещами, чем поварешка.
Суворов улыбнулся в ответ и протянул руку.
— Вы, надеюсь, остались невредимы, — сказал он.
— А вот вы, как я вижу, ранены! — с живым участием воскликнула графиня.
— Рана неопасная, — пояснил фельдшер, — однако генералу требуется покой и уход, я проведу ночь возле него.
— Нет уж, я сама обо всем позабочусь, — быстро решила графиня, — женщина, пролившая кровь, тем более обязана исцелять раны, только вы позволите, генерал, прежде мне немного привести себя в порядок.
Она покинула палатку, чтобы в скором времени возвратиться туда в турецких чувяках[17] и легком домашнем халате; затем она отослала всех и всю ночь просидела возле раненого, подавая ему лекарства и меняя повязку.
Когда наутро в палатку вошел один из адъютантов Суворова, генерал сделал ему знак держаться потише и, указав на графиню, которая уснула на пучке соломы, подложив под голову перевернутый походный котелок, сказал:
— Вот посмотрите, могли бы вы представить себе более красивую женщину?
Как ни велика была радость Потемкина победе под Кинбурном, он все же почувствовал к Суворову что-то похожее на зависть. Он, конечно, в лестных выражениях поздравил его, однако большинство полков его корпуса, и среди них полк графини Салтыковой, поспешил отозвать под свое непосредственное управление, чтобы лишить Суворова возможности оперативно и самостоятельно действовать дальше. Таким образом, кинбурнский победитель был вынужден в течение всего лета безучастно наблюдать за турецкой сухопутной армией, тогда как сам Потемкин в июле 1788 года начал осаду расположенной на Черном море крепости Очаков. Время шло, а блокада не давала ощутимых результатов, артиллерийский обстрел наносил туркам куда меньший урон, чем установившаяся как раз в этот период жара русским, и, когда в довершение в лагере распространилась чума, казалось бы, столь счастливо начинавшаяся кампания стала принимать неожиданно скверный оборот.
Наступившая зима, правда, положила конец ужасной эпидемии, унесшей в рядах русского воинства каждого десятого, но зато теперь из-за непродуманных мер Потемкина по своевременному обеспечению людей продовольствием, на смену ей пришел голод.
Потемкин послал генерала Гана принять командование корпусом, стоявшем на Буге, и вызвал Суворова к себе.
Генерал был потрясен, увидев состояние войск и осадных работ и наряду с этим роскошный деревянный дворец, который Потемкин возвел для себя в лагере и который, подобно аналогичному дворцу в Херсоне наполненный красивыми женщинами в шикарных мехах, больше напоминал сераль, нежели штаб-квартиру.
В то время как солдаты нещадно мерзли и голодали, здесь устраивались празднества, катания на санях, балы и концерты, ни в чем не уступающие санкт-петербургским. В одном из залов был организован небольшой театр, на сцене которого очаровательная полячка Потоцкая, графиня Миних и настоящая парижанка госпожа Монсиньи, тоже одна из потемкинских фавориток, вместе с несколькими французскими офицерами ставили французские комедии.
Суворов отказался от предложенного ему в этом храме фей жилья, и приказал поставить себе палатку среди своих солдат, подобно им устроив себе постель на соломе.
В такой обстановке и нашла его на следующее утро графиня. Он лежал в видавшем виды мундире, укрывшись старым тулупом, на своем спартанском ложе и внимательно изучал какой-то план. Увидев прекрасную женщину в великолепной собольей шубе, которая величественно точно владычица неожиданно предстала перед ним, он поспешил встать и с приветливой сердечностью протянул ей обе руки.
