Анна Дэвис - Шкатулка с драгоценностями
Пока очередное такси на мгновение не поравнялось с их машиной и она не увидела профиль сидящего в нем человека. Тяжелая челюсть, римский нос…
— Это тот мужчина!
— Что за мужчина? О чем ты?
— Ах!
Другое такси повернуло направо. Видение было почти мимолетным. Неужели американец? Или просто она все еще думает о нем?
— Грейс?
— Ничего. Вот мы и приехали! Дай я помогу тебе надеть галстук.
Открылись двойные двери, и перед их взором предстала знаменитая ледяная танцевальная площадка «Сайроса». Джин Ленсен и танцевальный оркестр клуба «Сайрос» были в ударе. Белые костюмы, приглаженные волосы, сверкающая медь. В воздухе стоял запах сигарет и пьянящий аромат духов с горьковатым привкусом пота огромного множества женщин.
— Неудивительно, что улицы были пусты, — пробормотала Грейс. — Все здесь.
И действительно, казалось, вся светская публика Лондона собралась здесь, под одной крышей. Веселые модницы, дребезжащие бусами и сверкающие искусственными бриллиантами, стройные, как газели, женщины в шелках и перьях, безупречные мужчины в белых рубашках.
— Ну, в отношении шампанского ты была права, — сказал Дики.
Официанты, снующие с подносами взад-вперед, предлагали напитки. Он взял один бокал для Грейс, другой для себя.
— Посмотри туда!
Возле длинной стойки бара высилась пирамида бокалов, рискующая в любой момент рухнуть. Бармен поднялся по стремянке и принялся разливать шампанское «Моэ э Шандон» из огромной бутылки. Сверкающая жидкость, пенясь, стекала по пирамиде, наполняя бокалы, а сидящие поблизости посетители аплодировали.
Дики, явно чувствуя себя неуместно одетым и потому неуверенным в себе, просиял, когда кто-то его окликнул. Грейс узнала Ронни Хейзелтон из «Таймс» с группой надоедливых подружек. Энергично вышагивая по залу, она сначала хотела добраться до Дики, но потом исчезла в толпе.
Вдали от танцевальной площадки сидела за столиками и оживленно беседовала менее блестящая публика: лысеющие седые мужчины в очках, коренастые маленькие бородачи. Книжные люди, подумала Грейс, заметив Сэмюэла Вултона, известного издателя, только что основавшего собственную компанию. Редакторы, романисты, поэты, скрытые в тени титулованных и богатых симпатичных молодых людей и девушек, которым нравилось играть в деловых людей. Должно быть, это литературная вечеринка — во всяком случае, теоретически.
— Вы уже, как я вижу, высохли.
Он стоял прямо перед ней. Слишком близко.
— Вы следили за мной? — Она говорила, не отрывая взгляда от танцевальной площадки. Прожектор высвечивал одного из барабанщиков, выдающего оглушительное соло.
— Я собирался задать вам тот же вопрос.
Она повернулась, посмотрела на него, и вдруг внутри у нее все задрожало, ей захотелось смеяться, возбужденно, по-девчоночьи, совершенно неподобающим ей образом.
В этом крупном широкоплечем человеке с могучей шеей чувствовалась непреодолимая мужественность. Ей хотелось потанцевать с ним, чтобы почувствовать большие руки, тяжело лежащие на ее плечах и спине.
— Ну, давайте же! — Она погрозила ему пальцем. — Признавайтесь!
Он улыбнулся:
— Я увидел, как вы вошли сюда с вашим другом пятнадцать минут назад. Сам я нахожусь здесь уже два часа.
— Вздор! Ваше такси проскочило мимо нашего на Риджент-стрит.
Он поднял бровь.
— Как лестно. Очевидно, я произвел на вас впечатление.
— Ну, по-моему, вы мне раньше отдавили ногу, если это называется впечатлением.
Он взял у нее пустой бокал из-под шампанского и подал ей полный.
— Я хочу сказать, что, когда вы о ком-то думаете, когда не можете выбросить человека из головы, вы видите его повсюду, — сказал он.
Грейс позволила себе хихикнуть. Он был из тех, в чью технику соблазнения входит словесный поединок.
— Тридцать восемь, — сказала она, оглядев его с головы до ног.
— Простите?
— Вам лет тридцать восемь. Или, может быть, сорок. Разведены. В Америке это легко, не так ли? Может быть, даже дважды разведены.
Теперь он засмеялся.
— Полагаю, я это заслужил, мисс…
— Можете называть меня Сапфайр.
— Позвольте? — Он протянул руку, чтобы чокнуться с ней.
— А вы? Кто вы?
— Я? — Он пожал плечами. — Я типичный ирландец. Великий Льстец.
Она сделала большие глаза.
— Но ваш акцент менее всего напоминает ирландский. Я полагаю, ваш прадедушка происходит откуда-нибудь из Скибберина или Баллидихоба. Разве этого недостаточно, чтобы быть американцем?
Она не знала, как это произошло — было жарко, и у нее немного закружилась голова, — но его правая рука коснулась ее щеки. Он держал ее лицо так, чтобы ей не оставалось ничего иного, как только смотреть в его светлые смеющиеся глаза.
— Догадываюсь, что мне предстоит небольшой роман, — сказал он. — А вы?
Было уже почти четыре утра, когда такси остановилось в конце Тофтс-Уолк в Хэмпстеде. Когда Грейс вышла, ее правый каблук застрял в решетке люка. Пробормотав слова, от которых у Пирсона все пришли бы в оцепенение, она выпрямилась, расплатилась с водителем и, прихрамывая, стала подниматься по крутому склону к дому номер 9 — узкому, конусообразному зданию в викторианском стиле с террасой. Она еще орудовала ключами, пытаясь открыть неподдающуюся дверь без особого шума, когда дверь изнутри открыл человек, которого она никогда раньше не видела. Высокий мужчина без пиджака, с блестящими каштановыми волосами и усами. Обескураживающе красивый. Настолько красивый, что немаловажный вопрос, почему совершенно незнакомый человек открывает ей дверь среди ночи, отошел на второй план по сравнению с другими проблемами: не слишком ли вызывающ ее макияж и пьяна ли она до безобразия или просто в меру говорлива?
— Мисс Резерфорд?
Это был американец. Еще один! Короткие рукава закатаны, обнажая загорелые, мускулистые руки. Он посторонился, дав ей войти. В коридоре было тесно, и она невольно соприкоснулась с ним.
— Простите, но…
— Джон Крамер. — Он протянул ей руку. Крепкое рукопожатие. Мягкий голос. — Я живу через улицу. Пришел вам помочь.
Она вмиг протрезвела, и ее охватила паника.
— Где Нэнси? И моя мама? Где они? — Она повесила жакет на вешалку и открыла дверь в гостиную. Все лампы были зажжены. В четыре утра.
— Ваша мама легла спать, а сестра сидит с ребенком.
Грейс развернулась.
— Что случилось?
— Феликс заболел, — ответил незнакомец. — Сейчас он спит, но доктор сказал, что его нельзя оставлять одного. — Он положил руку ей на плечо. — Хотите выпить чего-нибудь горячего?
