Нэн Райан - Полночное свидание
Матросы ждали Жана у конюшен. Грум передал хозяину поводья норовистого черного жеребца. Жан прикрепил сумку к луке седла, сунул ноги в стремена и тронул коня, направляясь к гавани. За ним следовали его верные люди.
Утренняя заря обнажила жуткую картину разрушения, вызванного штормом. Дома смыло водой, повсюду валялись трупы домашних животных, в низинах плескалась вода.
Жан осмотрел гавань. Его армада приняла на себя первый удар. Со всех сторон слышались крики и стоны покалеченных и умирающих матросов. На измученных лицах появились улыбки, когда матросы увидели, что к ним пришло спасение. Их быстро освободили из-под обломков, оказали первую помощь, а тех, кто не мог двигаться, уложили на носилки и переправили в крепость.
Ни один человек не работал с таким рвением, как хозяин острова. Не один страдающий от боли матрос почувствовал себя увереннее, ощутив заботливую руку Жана на своем лбу, слушая его глубокий спокойный голос, называвший каждого по имени, и видя его белозубую улыбку, которая придавала несчастным силы.
* * *Солнце стояло в зените, и остров изнемогал от зноя. Серина, промокшая до нитки, сидела на корточках, обхватив руками голову Тейлора Донована. Она сидела так вот уже четыре часа, после того как вода сомкнулась над головой ее отца. Упорно отказываясь оставить его, она кричала и продолжала тащить его, пытаясь спасти, пока соленая вода не добралась до ее подбородка и не стала заливать рот. Охваченная паникой, она все так же кричала и тащила его, пока горло ее не распухло, и не пропал голос, и пока руки не свело судорогой, так что она уже не могла поднять их.
Вода постепенно убывала, и, наконец, Серина снова увидела своего отца, когда первые проблески рассвета осветили его серое неподвижное лицо.
Она не позволит ему уйти, не позволит! У нее не было никого во всем мире, кроме него. Она не может его потерять! И она продолжала сидеть, обхватив руками его седую голову, тихо что-то напевая.
Он устал. Вот в чем причина. Шторм измотал его, и он нуждается в отдыхе. Вот почему его глаза закрыты, вот почему он не разговаривает с ней.
Серина улыбнулась. Ее отец просто задремал. Скоро он проснется, отдохнувший, сильный и как всегда энергичный. И тогда они вместе наведут порядок в доме. Он искусный плотник, и ему не понадобится много времени, чтобы сделать их дом таким же, каким он был прежде. Она просто уверена в этом.
Голубые глаза Серины засияли, и она запела колыбельную, раскачиваясь в такт мелодии. Ее отец любил слушать, как она пела. Он часто говорил ей, что у нее голос, как у ангела, и нет ничего приятнее на свете, чем слышать, как она поет, занимаясь делами на кухне. Она не должна волноваться. Она будет петь ему, пока он отдыхает. Он скоро проснется, и все будет хорошо.
День клонился к вечеру, когда Лаффит со своей командой оказался вблизи от дома, где жил Тейлор Донован со своей дочерью. Лаффит, выпрямившись в седле, устремил взгляд на развалины еще недавно крепкого дома и натянул поводья. Он услышал какие-то неясные звуки, доносившиеся из полуразрушенного строения. С бьющимся сердцем он поспешил к развалинам. Осторожно пробираясь через поваленные деревья и разбитые кирпичи, Жан добрался до повисшей на петлях двери. Трое матросов сопровождали его. Непонятные звуки становились все слышнее. Жан быстро огляделся — и увидел ее. Взмахом руки он приказал своим людям остановиться.
Жан стоял и смотрел на юную девушку с испачканным грязью хорошеньким личиком, со спутанными мокрыми волосами, в разорванном платье. Его сердце сжалось от сострадания. Отослав прочь своих людей, он стал осторожно пробираться сквозь обломки мебели, разбросанные доски, прокладывая путь к девушке, которая пела отцу, обнимая его слабыми руками. Жан опустился рядом с ней на колени.
— Деточка, — позвал он нежно.
Серина, глядя в пространство и продолжая петь, даже не повернула головы. Жан вздохнул, погладил ее по щеке и тихо сказал:
— Дорогая, я Жан Лаффит. Я приехал, чтобы помочь тебе.
Она медленно подняла измученное лицо и посмотрела на него огромными голубыми глазами.
— Я должна петь, — прошептала она. — Вы же видите: мой папа спит, и я… я… Он хочет… — Ее нижняя губа задрожала, словно взгляд черных глаз Жана вернул ее к реальности. — Пожалуйста, не могли бы вы… не могли бы вы прийти в другое время? Вы же видите… отец… он… он — Ее голос сорвался, а глаза наполнились слезами.
— Милая деточка. — Голос Лаффита был проникновенным и теплым. Он освободил руки Серины и притянул ее к себе. Она приникла к его груди, а Жан бережно положил голову ее отца на пол. Затем помог дрожавшей Серине подняться на ноги.
И тут она разрыдалась, спрятав лицо на груди Жана Он осторожно вывел ее из разрушенного дома, а затем приказал матросам похоронить Тейлора Донована. Подойдя к своему жеребцу, он взял плащ и закутал в него Серину. Она цеплялась за него, продолжая горько плакать. Жан отвел ее в сторону, нежно шепча:
— О, моя деточка, моя деточка…
Серина подняла к нему заплаканное лицо и прошептала:
— Мой отец мертв.
— Да, деточка. — Жан ласково поцеловал ее в мокрую щеку.
Она снова прильнула к нему, спрятав лицо у него на плече. Он долго держал ее в объятиях. Когда, наконец, она перестала содрогаться от рыданий, когда стала такой же спокойной, как и человек, обнимавший ее, Жан Лаффит повернулся и зашагал к ее дому.
К этому времени тело Тейлора Донована уже покоилось в земле. Когда Лаффит привел туда Серину, над могилой возвышался холмик, и необтесанный кол, воткнутый в песок, указывал на место его захоронения.
Увидев могилу, Серина упала на колени и обняла ее. Жан стоял сзади, опустив голову. Один из матросов Жана подошел к нему и прошептал:
— Капитан, скоро начнется прилив. Нам лучше уехать, иначе мы попадем в ловушку.
— Забирай людей и уезжай, — приказал Жан. — Мы скоро догоним вас.
Кивнув, суровый моряк вскочил на коня, остальные последовали за ним. Когда усталые люди двинулись вперед в надвигающихся сумерках, они услышали нечто, о чем, они знали, никогда никому не расскажут и не будут обсуждать даже между собой.
Жан Лаффит пел церковный гимн.
Он пел его вместе с Сериной, стоя рядом с ней на коленях, и его густой баритон красиво вплетался в ее уверенное сопрано. Когда они допели гимн, Серина повернулась к Жану:
— Не могли бы вы прочитать молитву?
Жан ласково посмотрел на нее, склонил голову и начал:
— Господь Всемогущий, прими в свое царство твоего смиренного слугу. Прости ему его прегрешения и прояви сострадание к его бессмертной душе. Во имя Сына своего Иисуса утешь дочь, оставленную им, и оберегай ее до конца ее дней. Аминь.
