Марта Хикс - Волшебная река
– Мэм, моя фамилия О'Брайен, – подсказал майор.
– Пожалуйста, извините меня, – вздохнула она. – Возраст меняет женщину странным образом…
Коннор действительно отметил в ее облике некоторые странности. Казалось, годы усыпали пеплом щеки немолодой мисс Маршалл. Однако он был уверен, что в молодости эта маленькая женщина была прехорошенькой. Черты ее лица и сейчас приятно радовали глаз, кожа была гладкой, прикрытые очками глаза обрамляли темные пушистые ресницы.
Индия Маршалл уставилась на незаконченную перчатку…
– Миссис Лоренс сказала мне, – негромко проговорила она, – что этот лагерь охраняют дряхлые старики, непригодные к настоящей воинской службе. Что привело вас в эту тюрьму?
Похоже, жена начальника тюрьмы в своем описании не использовала слово «отбросы». Оно подошло бы и к Коннору, и к ее мужу.
– Большая часть здешних офицеров – далеко не старики, – поспешил заметить Коннор, не желая, однако, касаться причин, по которым сам оказался в этой дыре.
– И вам удается держать мятежников в узде? – задала вопрос мисс Маршалл.
– Мы делаем все необходимое, – твердо заверил майор.
– Это – ваша война, – продолжала женщина. – Повстанцы доведены до отчаяния, они посылают сражаться буквально сосунков.
– Президенту Дэвису следует капитулировать, – вскинул голову Коннор.
– Война действительно затянулась.
Пожилая дама склонила голову, намереваясь довязать палец перчатки. Потом пробормотала печально и одновременно язвительно:
– Ее и не следовало начинать.
– Однако это произошло. – Коннор нетерпеливо дотронулся до рукоятки сабли. – Конфедераты не сложат оружия.
– Жаль. – Спицы буквально замелькали в руках женщины. – Молодые люди вроде вас гибнут и гибнут…
Пожилые женщины всегда склонны к сентиментальности, подумал Коннор. У него самого были две славные сентиментальные тети, разменявшие шестой десяток. Лично он ценил доброту выше сентиментальности.
– У вас выходят отличные перчатки, – миролюбиво заметил майор.
– Спасибо. – Индия с гордостью подняла свое вязанье. – Мне будет приятно, если вы, когда я закончу, возьмете их себе. Хотя…
Взгляд ее темно-синих глаз метнулся в его сторону. Коннор это заметил. Женщина прищелкнула языком.
– Вы сможете получить следующую пару. По-моему, эти слишком малы для ваших крупных рук.
У вас красивые руки, – добавила она. – Большие, сильные.
Она снова посмотрела в его сторону. Прикрытые очками в серебряной оправе пушистые ресницы затрепетали. Коннор смутился. Не кокетство ли это? Он любил женщин, но предпочитал иметь дело со своими ровесницами.
– Да, у вас красивые руки, – повторила Индия Маршалл. – Они созданы для того, чтобы держать тяжелое ружье или саблю. Кстати, очень красива и ваша сабля. – Женщина подняла палец. Этот жест никак не вязался с ее пожилым обликом. – Злой мальчик, – игриво продолжала она, – неужели вы используете это сверкающее оружие, чтобы держать в узде ваших заключенных?
Коннор О'Брайен нахмурился. Что здесь было фальшью, помимо странного выбора слов? Он в раздумье погладил уши кошки, которую звали Эмили, и изучающе посмотрел на сотрудницу Санитарной службы. Его внимание привлекли ее загорелые руки. Они не были старчески сморщенными или испорченными работой. Он не увидел на них ни одного пигментного пятна.
Такие руки да и вся фигура могли быть у молодой женщины. Под расшитой шалью и бесформенным серым платьем обозначился крепкий, высокий бюст. Индия Маршалл напоминала Коннору молодую серую кошку, которую он нашел в детстве. Подвижную, грациозную. Совсем не похожую на то жирное сонное животное, которое дремало у него на коленях.
– Сынок, постыдитесь разглядывать старую женщину, – укоряюще произнесла Индия Маршалл тоном учительницы из воскресной школы. – Вы не ответили на мой вопрос. Вы жестоко обращаетесь с заключенными?
Жесток ли он с заключенными? Его начальник, отправившийся в Вашингтон, отличался большой жестокостью. Этим утром Роско Лоренс сел на поезд, который шел на восток. Это произошло за два часа до прибытия в особняк Индии Маршалл. Отсутствие начальника тюрьмы сулило первую передышку за шесть месяцев, прошедших с момента, когда майор имел несчастье получить назначение в тюремный лагерь Рок-Айленда. Коннор предчувствовал, что в отсутствие шефа столкнется с новыми проблемами.
– Ну, майор О'Брайен? Вы жестоки? – повторила свой вопрос Индия.
– Я делаю то, что мне положено делать, – резко ответил майор. – Повстанцы заслуживают такой участи.
– Это показатель трусости… – Женщина прикрыла рукой свои губы – этот жест выражал резкое осуждение. – Что подумала бы ваша дорогая мамочка, узнав, что ее сынок плохо обращается с заключенными?
– Дорогая мамочка уже ничего не подумает. Она умерла, – ответил О'Брайен, закипая. – Почему вы провоцируете меня, мисс Маршалл?
– Задача военных – убивать и калечить. Моя же задача – помогать людям. Наши взгляды диаметрально противоположны.
– Не стану с вами спорить, – сдерживая себя, сказал майор. – Воевать – это моя работа. Я – выпускник Уэст-Пойнта. Мы живем, чтобы сражаться.
– Жаль.
– Что вы хотите этим сказать, мэм?
– Жаль, что вам приходится воевать с пленными. Я подозреваю, что такой сильный и здоровый человек, как вы, предпочел бы мериться силами с людьми вроде этого мятежника, Роберта Ли.
Сотрудница Санитарной службы была права. Коннор, конечно, предпочел бы участвовать в сражениях, воевать с южанами. Если Стю Льюис не вызовет его к себе, то неизвестно, сколько еще дней рождения ему придется встретить в этом постыдном месте…
И майор, прервав свои размышления, вернулся на ту войну, которая шла в этой гостиной.
– Может быть, вам следует помериться силами с генералом Ли, – сказал он не без иронии. – У меня складывается впечатление, что вы сами рветесь в бой…
– Мой дорогой, вы – весьма проницательный надзиратель. Ручаюсь, вам самому надоело находиться на этом острове, где вы – такой же пленник, как и ваши подопечные. Надеетесь, что какое-нибудь чудо вызволит вас отсюда?
Да, только чудо могло вытащить его из этой западни. Действия Коннора во время битвы при Геттисберге имели следствием отправку сюда. Наверно, ему следовало радоваться, что не угодил под трибунал, но мог ли Коннор радоваться чему-то, находясь в подчинении у полковника Роско Лоренса?
И все же майор написал своему однокашнику по Уэст-Пойнту, попросил Стюарта Льюиса вызвать его на фронт. Льюис не ответил. Однако начальник тюремного лагеря Лоренс узнал о прошении. «Лапочка» – первостатейный негодяй – сразу же высказался отрицательно. Громко и категорично.
