Барбара Картленд - Искушения Парижа
Нельзя показывать лорду Харткорту вызванное его странными словами смятение, твердо решила Гардения.
В любом случае она не могла себе позволить идти на ночлег куда бы то ни было. В ее кошельке лежали несчастных пара франков — все, что осталось от английских денег, поменянных в Кале8.
— Я останусь здесь, — сказала она. — Мое состояние значительно улучшилось, поэтому я могу сама подняться наверх и поискать тетю. Дворецкий… или… не знаю точно, кто это был… В общем, наверное, он до сих пор не сообщил ей о моем приезде.
Лорд Харткорт нахмурил брови.
— Не делайте этого.
— А кем вы доводитесь ее светлости? Ближайшим другом? — спросила Гардения.
Лорд Харткорт покачал головой.
— Нет, такой чести я не удостоен. Но давно знаю вашу тетю. Ее знает весь Париж. Ведь она очень… — Он сделал паузу, словно желал подобрать наиболее подходящее слово. — Очень гостеприимная.
— В таком случае ее гостеприимства хватит и на единственную племянницу! — воскликнула Гардения, поднялась с дивана и, увидев на полу свою шляпу, торопливо подняла ее. — Безмерно признательна вам за то, что принесли меня в эту комнату и организовали столь чудесный ужин. Завтра я обязательно попрошу тетю выразить вам личную благодарность, — сказала она и протянула лорду Харткорту руку. — Насколько я помню, перед тем, как я так по-глупому упала в обморок, вы собирались уходить. Не смею задерживать вас дольше.
Он пожал ее руку и ответил странно изменившимся, как будто безучастным голосом:
— Позвольте я прикажу слугам проводить вас наверх и показать вам вашу спальню. Утром, отдохнувшая и выспавшаяся, ее светлость будет намного больше рада встрече с вами.
— Мне кажется, вы чересчур настойчивы, — произнесла Гардения ледяным тоном. — Я не намереваюсь тайком пробираться наверх по черным лестницам — ведь именно это вы собираетесь мне предложить? А сейчас же отправлюсь на поиски тети.
— Что ж, — ответил лорд Харткорт. — Поступайте как знаете. Но прежде чем вы совершите эту глупость, я все же скажу вам еще кое-что: если вы появитесь в наполненном гостями зале в этих одеждах, не исключено, что многие из них подумают о вас то же самое, что пришло в голову моему приятелю графу Андрэ де Гренэлю.
Он вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.
Гардения смотрела ему вслед, оцепенев от неожиданности и негодования.
Его слова так обидели ее, что хотелось разрыдаться.
«Да как он посмел так со мной обойтись? — думала она, прикладывая к пылающим щекам прохладные ладони. — Обсмеять мой вид, мои одежды?»
Перед глазами вновь и вновь всплывал его образ: высокомерное аристократическое лицо, цинично скривленные губы, холодный взгляд. Она осознала вдруг, что ненавидит этого наглеца всем сердцем. Он оскорбил ее так, как никто и никогда не оскорблял: ясно дал понять, что, по его мнению, гости тети, так шумно и безудержно веселящиеся где-то наверху, достойнее и выше ее, что она не имеет права появляться перед ними в своем простом наряде.
Внезапно злоба, зародившаяся в душе так быстро, так же мгновенно ослабла. Гардения поняла, что больше оскорблена не самими словами лорда, а тем, как и в какой момент он их произнес.
Между ними произошло своеобразное сражение — она не хотела уходить из этого дома, а лорд настоятельно советовал ей сделать это. Он победил. И только потому, что прибегнул к верно действующему против любой женщины оружию — нелестно отозвался о ее внешности.
Ей вспомнился тот момент, когда граф обнял ее в холле за талию и чуть было не поцеловал. Страх и паника, пережитые в те мгновения, с пугающей силой вновь наполнили душу.
«Этот тип решил, что я ветреная актриска, явившаяся сюда, чтобы развлекать гогочущую хмельную толпу, — с ужасом подумала она. — И предположил, что я залезаю на глазах у всех в чемодан, а потом…»
Ей нестерпимо захотелось стереть из памяти этот омерзительный эпизод, навеки забыть и голос молодого француза, и выражение его глаз, и, красивую самодовольную физиономию, и она закрыла уши ладонями, словно этот жест мог принести ей спасение.
«Лорд Харткорт прав! Я не должна появляться в таком виде в шумном зале для балов, — решила она. — Меня действительно поднимут на смех. Потом станут сплетничать, слухи расползутся по Парижу…»
Перед лордом Харткортом Гардения держалась уверенно и даже дерзко. Сейчас же от ее смелости почти ничего не осталось — она чувствовала, что не отважится отправиться на поиски тети.
— Очевидно одно, — сказала она вслух, обращаясь к пустоте, — мне нельзя оставаться на всю ночь в этой комнате.
От пришедшей в голову мысли вернуться в холл и дождаться там дворецкого она тут же отказалась: воспоминание о его пренебрежительном с ней обращении вызвало неприятную дрожь.
— Если бы у меня были деньги, — в отчаянии сжимая пальцы, пробормотала она. — Тогда я смогла бы добиться от этого заносчивого типа какой-то помощи.
Конечно, пара франков, оставшаяся у нее в кошельке, лишь насмешила бы и дворецкого, и всех остальных слуг — надменных спесивцев в напудренных париках.
Гардения медленно прошла к камину и дернула за шнурок звонка, свисавший с карниза с правой стороны. Шнурок этот был свит из дорогих габардиновых лент, а на конце украшен золотистой бахромой.
Один этот шнурок стоит чудесного нового платья, невольно отметила Гардения.
На протяжении некоторого времени в комнате никто не появлялся, и она уже собралась позвонить еще раз, когда дверь отворилась.
На пороге появился тот же самый лакей, который по просьбе лорда Харткорта принес поднос с едой. Первые несколько мгновений Гардения в нерешительности молчала.
Потом заговорила на идеальном, почти классическом французском:
— Мне бы хотелось, чтобы для меня приготовили комнату наверху. Я плохо себя чувствую и не в состоянии присоединиться к ее светлости и остальным гостям. Вы можете передать мою просьбу экономке?
Лакей отвесил ей поклон.
— Попробую ее разыскать, Ma'm'selle, — ответил он.
Ждать пришлось довольно долго. Гардения со смущением размышляла о том, что в столь поздний час экономка, должно быть, уже спит. Что ради нее беднягу разбудят, и той придется впопыхах натягивать на себя одежды и приводить в порядок волосы.
Когда экономка наконец-то появилась, Гардения обвела ее удивленным взглядом. Эта полногрудая седеющая женщина совсем не походила на чопорных английских экономок: ее одежды не отличались опрятностью, а волосы были растрепанными.
— Bonjour, Ma'm'selle. Насколько я поняла, вы племянница мадам? — спросила она.
— Совершенно верно, — ответила Гардения. — Боюсь, я приехала не в самый подходящий момент. Естественно, мне не терпится увидеть тетю, но после длительной поездки я чувствую себя смертельно уставшей. Наверное, для нас обеих будет лучше встретиться завтра утром.
