Лидия Джойс - Порочные намерения
— Отпустите меня, — сказала она.
Эти слова она произнесла совершенно ровным, заученным тоном, которым пользовалась во время своих профессиональных занятий. Она удивилась, что язык все еще повинуется ей.
Рука отпустила ее предплечье. Она чуть не покачнулась от облегчения, освободившись от этой хватки, но, взяв себя в руки, толкнула дверь библиотеки и вошла.
Комната была длинная и узкая. У стены стоял стол, высокие книжные шкафы поднимались к полукруглому своду. Аллегорические фигуры ухмылялись им со своих лепных кессонов, их лица казались бледными в тенях, отбрасываемых низким огнем в массивном камине, расположенном в середине одной из длинных стен.
Она подошла к камину и, прежде чем обернуться, попыталась сделать так, чтобы между ней и лордом Варкуром образовалось как можно большее расстояние. Он закрывал дверь и задержался, чтобы осмотреть дверную ручку. Ключ от библиотеки, который выдали Эм и который лежал сейчас у нее в кармане, внезапно показался очень тяжелым. Лорд Варкур удовольствовался тем, что вернул защелку на место, а потом повернулся к Эм.
Он пошел к ней. Его движения были легкими и опасными. Вуаль скрывала его лицо от нее так же, как скрывала от него ее лицо.
— Я гадаю, сидя за столом напротив собеседника, — сказала Эм несколько сдавленно.
Он не обратил внимания на ее слова, подошел ближе, так что ей пришлось закрыть глаза, чтобы устоять на месте. Ее кринолин сдвинулся и прижался к ногам. Она слышала, как дышит ее собеседник.
— Мне кажется, вы меня боитесь, — сказал он. По его тону нельзя было судить, как он оценивал это открытие. — Так и должно быть. Потому что я — либо бескровный братоубийца, либо человек, которого напрасно обвиняют в серьезном преступлении. И я не уверен, какой вариант опаснее.
Эм собралась с духом, открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Она подумала, что он не красавец, что лицо у него слишком грубое, что главное место на этом лице занимает ястребиный нос. Но сильный взгляд и мощный подбородок придавали ему привлекательность, которую, пожалуй, можно было назвать своего рода мрачной красотой. Сердце у нее предательски сжалось, затрепетало. Был ли он убийцей? Уцелеет ли она, если это так?
— Я никого ни в чем не обвиняла, — сказала она. — Мои видения нечеткие…
— Не нужно разговаривать со мной о видениях, — бросил он, его бездонные глаза сверкнули яростью, которая исчезла так же быстро, как и появилась.
Эм покачнулась, сжала кулаки, пытаясь унять дрожь.
— Я не говорила, что вы братоубийца.
— Вы поощряли страхи, живущие в моей матери, — сказал он в ответ, — чтобы манипулировать ею. У вас нет ничего святого. Вы готовы на все, лишь бы получить немного больше влияния, немного больше власти, немного больше сведений. Теперь вы устроили так, что в руки моей матери попало какое-то необыкновенное ожерелье. И я хочу знать зачем.
Чудовищность этого заявления потрясла Эм, — потрясла мысль о том, что кто-то может вглядеться и увидеть за фунтовыми банкнотами, всунутыми ей в руки, за скромными суммами и недорогими драгоценностями узор, который она так усердно старается соткать. Часть ее рассудка возопила против несправедливости его обвинений в бессердечии, но она не могла защитить себя от этих обвинений, не открыв гораздо больше, чем ей хотелось.
— Вы запретили мне говорить о моих способностях, — заметила она. — Я не вижу, какой ответ я могла бы вам дать.
— Правдивый ответ, — сказал он. — На кого вы работаете и с какой целью? Почему вы стараетесь привязать к себе так много людей?
На этот вопрос по крайней мере можно сказать полуправду, не имеющую никакого отношения к ее планам.
— Я работаю на саму себя. Я должна есть, как и все остальные, и чем больше людей нуждаются в моих талантах, тем лучше я питаюсь.
Лорд Варкур фыркнул, губы его сжались на мгновение.
— Я не буду стоять в стороне, пока вы растаскиваете на части мою семью ради вашего удовольствия. Судя по всему, вы переспали с половиной мужчин из общества и заморочили голову половине женщин. Пусть наша семья будет одной из тех, кого вы оставите в покое.
Вспышка негодования пересилила страх. Ее обдало волной жара и стыда. «Мужчины болтливы. Мужчины лживы. Она полагается на это их свойство — и не может злиться на него».
— Я, сэр, одинокая женщина, у которой никого нет в целом мире. Я делаю то, что приходится. Как и вы.
Эм повернулась, чтобы обойти стол. Но его рука рванулась вперед и схватила ее за запястье. Он резко притянул ее к себе. От неожиданности она ударилась о его тело, беспорядочно взмахнув юбками. Он завел ей руку за голову так, что она не могла пошевелиться.
Сопротивляйся, пинайся, кричи… Но она знала, что сейчас, далеко от гостей, на пустом втором этаже в другой половине дома ей не поможет никто. Поэтому она откинула голову и открыто встретила его взгляд, хотя он и не мог этого видеть через вуаль, и постаралась совладать со своим предательским, испуганным дыханием. «Добродетель можно потерять только один раз, — безжалостно напомнила она себе. — У тебя ничего не осталось, что он мог бы украсть».
— Я тоже делаю больше того, что должен делать, — сказал он, нависая над ней. — Вы, кажется, еще не поняли, что это значит.
Страх и гнев яростно боролись в ней.
— Аристократ, — сказала она, произнеся это слово с таким гневом, что почти не узнала собственного голоса. — Балованный наследник. Любимый отпрыск. Интересно, что вы должны делать? Какие у вас есть обязательства, кроме как пережить своего отца и найти племенную кобылу из надлежащего табуна, которая согласится добавить к вашей семье очередное поколение дегенератов? Такие, как вы, только этим и занимались на протяжении столетий, только на это вы и годитесь.
Торопливо, задыхаясь, бросала она эти слова. Только тренировка позволила Эм заметить вспышку изумления в его глазах, легкую дрожь в руке, сжимающей ее запястье, прежде чем он пришел в себя. Он положил ее руку себе на грудь и позволил ей отступить на шаг. Она ощутила жар от прикосновения к теплому сукну его фрака, и крепость его груди под этим фраком испугала ее. Но расстояния между ними было достаточно, и она ощутила, как к ней возвращаются и здравый смысл, и самообладание.
— Кто вы такая? — спросил он.
Эм рассмеялась и сразу же оборвала смех, прежде чем он перешел в истерику. Он ведь не понимает, насколько уместен его вопрос.
— А кем бы вам хотелось, чтобы я была? — ответила она вопросом на вопрос. — Для одних я разговариваю с мертвыми, которые обитают на более высоких уровнях. Для других меня посещают видения из прошлого. Для третьих — проблески будущего. Для некоторых я была земным образчиком рая. — Она, которая овладела искусством маленьких предательств, могла скрыть насмешливую горечь своих слов, когда хотела. На этот раз она этого не сделала. — Я — Эсмеральда.
