Мэри Картер - Солнечная песня
Зима кончилась, они продолжали проводить наедине теплые вечера в парке, гуляя среди зеленых и цветущих деревьев, не позволяя себе ничего кроме прикосновения рук и поцелуев украдкой. Но в один воскресный вечер Мэгги пришла с темными кругами под глазами и насупленными от тревоги бровями.
— Что случилось, дорогая? — спросил он, подчеркивая свой акцент: его она любила больше всего в нем. Он сделал бы все что угодно, лишь бы ее щеки снова порозовели, а глаза заискрились.
Девушка встряхнула головой.
— Ничего, — прошептала она, с нежностью прижав свою ладошку к его щеке. — Мне едва удалось вырваться сегодня.
— Пойдем, — не задумываясь, он схватил ее за руку и с сильно бьющимся сердцем потянул к выходу из парка. — Пришло время поговорить с твоим отцом. Я и так слишком долго оттягивал этот момент. Пусть узнает о наших планах.
— Нет! — ее возражение прозвучало так неистово, что он отпустил ее руку.
— В чем дело?
— Тебе нельзя говорить с отцом. Не сейчас.
Его охватил гнев. Гнев, смешанный с унижением и гордостью.
— Я достаточно долго мирился с тайными свиданиями, Мэгги. Если ты стыдишься меня, так и скажи, и я оставлю тебя в покое.
Посреди исхоженной тропинки около пруда она остановила его и проронила:
— Не смей так думать, Майкл. Просто ты не знаешь моего отца. Он слишком тверд в своих убеждениях.
— Ты хочешь сказать, что он такой же, как и остальные высокомерные бостонцы? Уже не висит ли в окне его банка плакатик «Не для ирландцев»?
Она заметно побледнела.
— Пожалуйста, Майкл, не говори так.
Он постарался успокоиться, охладить свою ярость. Весь свет сошелся для него на этой доверчиво прильнувшей к нему девушке. И не было препятствий, которых он не преодолел бы ради нее. Если нужно еще какое-то время скрываться, как она просит, что ж, пусть будет так.
В конце концов он согласился:
— Если ты считаешь, что так будет лучше, ладно, Мэгги. Но я не буду откладывать это надолго.
Она пришла к нему на следующий же день. Услышав нерешительный стук в дверь своей однокомнатной квартиры, Майкл оторвался от учебников, прогнулся в спине, потянулся и пошел открывать. В тускло освещенном коридоре стояла Мэгги. Какое-то мгновение он не мог прийти в себя от удивления, потом, убедившись, что она одна, впустил ее в комнату. Войдя, девушка обежала взглядом практически пустое помещение. Майкл поспешно натянул подтяжки, свисавшие с пояса. В обтягивающем канареечно-желтом платье и матово-зеленой шляпе она походила на проникшее в помещение дуновение весны. Она стояла совершенно неподвижно, прижав ладони к груди.
Испугавшись, уже не скажет ли она ему, что не может больше видеться с ним, он шагнул к ней и спросил:
— В чем дело? Случилось что-нибудь?
Она бросилась в его объятия.
— Обними меня, Майкл. Обними меня покрепче.
— Ты дрожишь, как лист на ветру, — попытался он обратить все в шутку.
Она спрятала свое лицо на его плече:
— Я люблю тебя, Майкл.
Он почувствовал облегчение и поспешил заверить ее:
— И я тебя.
Она отстранилась и взяла его лицо в свои руки.
— Так возьми меня сейчас, Майкл.
— Мэгги, я… — У него голова пошла кругом от ее просьбы. Ее пальцы разглаживали густые завитки на его затылке. Страстное желание наполнило его.
— Разве ты не хочешь меня? — Ее голос дрогнул, и она издала скорбный звук, заставивший его так сильно прижать Мэгги к себе, что у нее уже не могло оставаться сомнений относительно его желания.
Ремешок сумочки соскользнул с ее плеча, и она с гулким звуком упала на пол. Все еще дрожа, Мэгги принялась расстегивать его рубашку. Майкл, закрыв глаза, только вздыхал, чувствуя, как ее дыхание опускается вместе с торопливыми пальцами вниз по его груди вплоть до пояса. Он схватил ее руки и слегка отстранил ее от себя.
Она широко раскрыла глаза. Ее лицо выражало испуг в сочетании с решимостью.
— Не годится так, Мэгги. Не здесь. — Он оглядел пожелтевшие стены, поцарапанный стол и два стула, составлявшие всю мебель крохотной комнатенки, не считая узенькой койки в углу. На столе были навалены его учебники и записи, стояла керосиновая лампа, готовая разогнать сгустившиеся сумерки. Его выходной костюм вместе с двумя сменными рубашками висел на стене рядом с дверью.
Он и вообразить себе не мог ее в столь скромной обстановке. Для него это была всего лишь остановка в пути, место, не слишком удаленное от ирландского гетто и весьма далекое от того, где он собирался быть к тому времени, когда они наконец поженятся. Она была леди, в роскошном платье и дорогой шляпке ей здесь было не место.
Не зная, что заставило ее прийти к нему, Майкл понимал, что просто обязан остановить это безрассудство. По крайней мере так подсказывала ему его совесть. Сердце же и вероломное тело настаивали на совершенно ином.
Он освободился от ее рук и наклонился за сумочкой.
— Тебе не следовало приходить сюда, дорогая. Пойдем, я провожу тебя домой. — Застегивая рубашку, он услышал, как она судорожно вздохнула.
— Ты меня не любишь?
— О чем ты? — Разве не шел он на величайшую жертву, которую мог принести только сильный и энергичный мужчина?
— Если бы ты любил меня, то не прогонял бы.
Он постарался не показать охватившего его раздражения.
— Когда у меня будет настоящий дом, Мэгги Уэйверли, а ты будешь одета в белое свадебное платье, украшенное кружевами и оранжевыми бутонами, с моим кольцом на своем пальце, тогда и только тогда я возьму тебя.
— Я и не подозревала, что ты трус, Майкл, — она повернулась и пошла к двери.
Он схватил ее за плечи и повернул к себе. Сжав ее руки, он наклонился к ней и бросил:
— Я не трус, но и не святой. Чего ты добиваешься, Мэгги?
Она высвободилась из его захвата, обвила его шею руками и приподнялась на цыпочках, пока их губы не соприкоснулись.
— Я хочу тебя, — прошептала она и поцеловала его так, как он никогда не осмеливался целовать ее. Потом Майкл наклонился, подхватил ее на руки и понес к узкой железной койке.
Опустив девушку на постель и обхватив ее руками, он спросил:
— Так ты этого хочешь? — желая услышать от нее «да», он молился, чтобы она сказала «нет».
— Да. — Ее шепот прозвучал громко, как звон тарелки, упавшей на пол.
— Тогда сделаем по-моему.
Раздевал он ее медленно, с нежностью. Когда едва обретенная бравада чуть не изменила ей, он спросил, не передумала ли она.
— Нет, — поспешно заверила она его. — Нет.
Шепча и вздыхая, они оба погрузились в сладкую истому, и ему хотелось, чтобы она никогда не кончалась. Он знал, что навсегда сохранит воспоминание об этом мгновении в своем сердце.
