Мелоди Томас - Ангел в моей постели
– Кто вы? – крикнула Виктория.
Взглянув на тропу, уходившую в сторону, она хотела отъехать еще дальше под деревья, но из темноты выступил всадник, его силуэт четко выделялся в свете полной луны.
– Это я должен задать тебе этот вопрос, Мэг, – донесся до нее через церковный двор голос из прошлого. Через десять прошедших лет – из мира, от которого ее после побега отделяли четыре тысячи миль. – Или я должен теперь называть тебя леди Манро? – спросил он. От его тона мурашки забегали по коже. – Но как назвать прелюбодейку, к тому же еще обманщицу, воровку и убийцу?
– Уезжай, Дэвид! – Ее сердце бешено колотилось. – Я хочу, чтобы ты уехал.
Порыв ветра подхватил его плащ, и он поднялся над всадником подобно крыльям коршуна, а его черный конь отскочил в сторону, и она смогла разглядеть и коня, и всадника.
На одно ужасное мгновение она подумала, что его призрак нападет на нее.
– Я не могу этого сделать, Мэг, – ответил он из темноты. – Ты знаешь это не хуже меня.
Виктория натянула поводья и ударила лошадь каблуками. Лошадь выскочила из-под деревьев и перескочила через низкий частокол, ограждавший заросший церковный двор. Виктория уклонилась от низко нависшей ветки, и в эту минуту Дэвид выехал из леса и у подъема на холм преградил ей дорогу.
Не растерявшись, Виктория повернула лошадь и выбрала другую тропу. Она не хотела подниматься на холм, но поехала бы куда угодно, только бы спастись от него.
Лошадь добежала до поля, отделявшего церковный двор от крутого берега у холма, и ускорила бег. Наклонившись к шее лошади, Виктория погнала ее через поле и натянула поводья, когда они вылетели на берег. Они мчались слишком быстро. Сбившись с хода, кобыла поскользнулась на глинистом склоне холма, но сохранила равновесие. Лунный свет, пробивавшийся сквозь верхушки деревьев, освещал заброшенную пастушью тропу, на которую выехала Виктория. Ветви цеплялись за ее шляпу и одежду. Позади слышался топот копыт лошади Дэвида, догонявшей ее. Затем подобно сове, охотившейся за Зевсом, он, как огромная крылатая тень, оказался рядом с ней.
Лошади столкнулись. Крик замер на ее губах, когда Дэвид выхватил ее из седла. Тропа, бегущая между зарослями с одной стороны и медленно текущей рекой – с другой, сужалась и опускалась футов на пятьдесят вниз, к воде.
Дэвид недооценил ее силу. Или ее отчаяние.
Он натянул поводья коня, и тот заскользил по опавшим листьям. Она, отбиваясь и крича, ударила его локтем по ребру. А ее голова ударялась о его губы. Он схватил ее за запястье.
Он не успел понять, что зажато в ее руке, как около его щеки, оглушив его, выстрелил пистолет. Обе лошади в испуге поднялись на дыбы, конь сбросил Дэвида с седла, и он, не выпуская Викторию из рук, свалился на землю.
С проклятием он ударился о склон, и они, разбрасывая сухие листья, скатились вниз.
Она оказалась верхом на его бедрах.
– Ублюдок! Почему ты не дал мне умереть?
Ее черные, пахнувшие ванилью волосы рассыпались по Дэвиду. Потрясенный, он не заметил занесенный над ним кулак. Уклонившись от удара, он перевернул ее, и они снова покатились вниз. Он чувствовал под собой ее мягкое тело, и в нем пробуждались воспоминания. В схватке у нее задралась блузка и спутались волосы.
Она закашлялась и потребовала:
– Слезь с меня!
Дэвид схватил ее руки и завел их вверх за голову. Его тело давило на ее грудь, ион чувствовал, как бьется ее сердце. Борьба с ней возбудила его. Он посмотрел на изгиб ее губ, на ее раскрасневшееся лицо и неожиданно обрадовался, увидев растерянность в ее глазах. «Ну же, Мэг!» Он почувствовал кровь, сочившуюся из пореза на нижней губе, и сплюнул в сторону. «Зачем мне все это нужно?»
Его одолевало желание схватить ее за горло и задушить. Девять лет он думал, что она умерла. Она исчезла на целых девять проклятых лет.
Ей удалось скрыться в самой могущественной стране в мире, и лишь силой воли он сдерживал свой интерес к ней. Он охотился на владельца серьги, а теперь растерялся, найдя ее живой.
– В каком подходящем месте мы встретились! На кладбище. – Он провел руками по ее талии и ногам, проверяя, нет ли у нее еще оружия. – В подобных случаях принято говорить: «Привет, Мэг. Как чувствуешь себя после всех этих лет? Я очень рад, что ты не утонула». Или так: «Боже мой, Дэвид, я думала, ты умер в Калькутте».
Она ответила взглядом, в котором он увидел ярость и смущение. Облитая лунным светом, она была хороша, глаза ее приобрели фиалковый оттенок.
– Что? – едва сдерживая гнев, хрипло спросил он. – Тебе нечего сказать? Я посажу тебя в тюрьму, и вскоре ты будешь болтаться на виселице. Именно этого ты и заслуживаешь.
– Ты спятил, Дэвид Донелли. Отпусти меня! – воскликнула Виктория.
– Совсем наоборот. – Он зажал ей рот рукой и заставил посмотреть ему в лицо. – Я был безумен, когда имел дело с тобой. Однако, принимая во внимание обитателей здешних лесов, советую тебе прекратить этот чертов шум.
Ее глаза блеснули.
– Ты здесь единственный, кому грозит опасность.
Он улыбнулся:
– От тебя? Или банды негодяев, с которыми ты сдружилась за эти девять проклятых лет?
Ирландский акцент, придававший решительность его тону, насторожил Викторию.
– Намерен сбросить меня с утеса? – Она снова принялась вырываться, но тщетно. – Слезь с меня, ублюдок.
– Что ты делала на кладбище?
– Я не была на кладбище, – прерывисто дыша, ответила она. – Я направлялась к дому на холме, когда услышала тебя и спряталась.
– Значит, ты отправилась на раннюю прогулку? Пока на дорогах безлюдно. Верно?
– Я не обязана объяснять тебе свои поступки. Если не ошибаюсь, это частное владение. Здесь живет семья моего мужа.
– Если не ошибаюсь, семья Фаради не владеет землей, на которой мы сейчас так уютно расположились. И единственный законный муж сейчас распластался на тебе. Если только ты не пытаешься считать свидетельство о смерти, полученное мной, документом о разводе.
Она перестала бороться. Разорванный рукав блузки обнажал ее белое плечо. Она не плакала, она ни за что бы не заплакала при нем. Гордая соблазнительница, его неверная жена, в разорванном платье, с растрепанными волосами, но по-прежнему великолепная.
– Позволь мне встать, – процедила она сквозь зубы. – Ведь ты меня раздавишь.
Дэвид, поколебавшись, скатился с нее. У него все еще были заложены уши от пистолетного выстрела, и он, упершись локтем в колено, огляделся, ища пистолет. Мэг поднялась.
Ощупывая пальцем ранку на нижней губе, он оглядел Викторию с головы до ног. Она все еще тяжело дышала, и сквозь кружево блузки были видны ее груди. Проследив его взгляд, она стянула на груди порванную одежду и повернулась к нему спиной.
