Шелли Такер - Не удержать в оковах сердце
Если бы он не сопротивлялся, а вежливо ответил на все вопросы, ему бы, возможно, удалось от них отвязаться. Но от старых привычек трудно избавиться, с горечью подумал Броган. Когда Николаса Брогана загоняли в угол, он боролся ожесточенно.
Бездушное животное снова вырвалось на свободу.
Неужели он надеялся, что сможет держать его в узде? Надеялся, что сможет измениться? Слишком поздно. Годы крови и насилия сделали его таким, каков он сейчас и каким будет всегда.
Слишком поздно. В этих двух словах — итог всей его жизни.
В конце длинного темного коридора послышался лязг засовов, потом заскрипели дверные петли и на каменный пол упал луч света. Вошел мужчина с масляным фонарем в руке, позвякивая связкой ключей.
Не обращая внимания на мольбы, проклятия, руки, цепляющиеся за его одежду, он медленно шел вдоль ряда камер, направляясь прямиком к Николасу.
Тот собрался было подняться на ноги, но решил, что лучше будет притвориться совершенно беспомощным. Он остался на месте, прислонившись спиной к прутьям камеры, готовый в любую минуту воспользоваться возможностью, если она вдруг появится.
Еще до того, как мужчина подошел ближе, Броган понял, что его не было среди полицейских, устроивших засаду. Казалось, ему было тяжело нести свое тучное тело: он не шел, а тащился, шаркая ногами и отдуваясь. Наверное, это либо тюремный надзиратель, либо судья графства, который пришел допросить его, решил Броган.
Последнее предположение вызывало сомнения: судьями — магистратами графств обычно бывали щеголеватые аристократы, ценившие в своей должности только положение, которое она давала, а настоящей работой эти белоручки пренебрегали. Не желая мараться общением с преступниками, они обычно нанимали тюремного надзирателя — чтобы наблюдать за работой местной тюрьмы, полицейских — чтобы собирать улики и опрашивать свидетелей, а также производить аресты и допрашивать подозреваемых.
Некоторые из тех, кого нанимали, были людьми честными. Но были и настоящие бандиты, ничуть не лучше тех, кого они арестовывали. Их интересовало только вознаграждение, обещанное за поимку человека, а не правда и справедливость. Похоже, сегодня ночью Броган столкнулся именно с такими блюстителями закона.
— Рад видеть, что ты, наконец, очухался, приятель, — прохрипел человек, останавливаясь возле камеры Брогана. — Принес тебе ужин. — Он с грохотом поставил на пол металлическую миску. Очевидно, это был все-таки тюремный надзиратель.
— Я не голоден, — тихо сказал Брогам, изображая возмущенного, по ошибке арестованного гражданина. — Я хотел бы поговорить с судьей магистратом.
— Права качаешь, а? — Мужчина неприязненно взглянул на него. — Будь доволен тем, что мы тебя сразу не повесили, после того как ты чуть не выпустил кишки Тиббсу. — Он поставил фонарь на пол.
Броган напрягся. Миска с едой была слишком велика и не проходила между металлическими прутьями. Надзирателю придется отпереть дверь камеры.
— Откуда мне было знать, что эти ребята — представители закона? — Броган пошевелился, демонстративно поморщившись от боли. — Я просто шел к постоялому двору, чтобы нанять лошадь…
— Чтобы украсть лошадь, так будет вернее.
— Нанять лошадь. Не успел я опомниться, как на меня налетели четыре здоровяка. Стояла глухая ночь. Я подумал, что это грабители. Я всего лишь защищался.
— Они шли за тобой целых полчаса, приятель. Если ты ни в чем не виновен, то почему шляешься по дорогам глухой ночью?
— Я им все сказал. Я просто шел…
— Знаю, знаю, по делам, Да а, плантатор из колоний проходил по делам через нашу деревню. — Надзиратель недоверчиво покачал головой, и под подбородком обозначилась жирная складка. — Не похоже, чтобы плантаторы умели так драться, приятель.
Броган чуть было не выругался, но вовремя прикусил язык, мысленно проклиная себя за то, что стал сопротивляться. Законопослушный гражданин должен был подчиниться, но, к сожалению, старые пираты, как и старые собаки, не поддаются перевоспитанию.
— Судье магистрату незачем встречаться с тобой, — продолжал тюремщик. — И без него ясно, что ты подходишь под описание. Оно уже целый месяц печатается во всех газетах по всему графству. И за твою поимку обещана кругленькая сумма: пятьдесят фунтов!
— Неужели? — переспросил Николас, удивленно вздернув бровь, но иронии в его голосе надзиратель даже не заметил. — Целых пятьдесят фунтов?
— Вот именно. Больше, чем любой из нас зарабатывает за два года, даже если эту сумму разделить на четверых. — Он наклонился и вытащил несколько кусков из миски. Похоже, он не собирался отпирать камеру. — А теперь у нас есть свидетель, который готов подтвердить под присягой, что видел, как ты месяц назад удирал из дома лорда Олсона с мешком награбленного добра.
— Свидетели? — с недоверием переспросил Николас. — Что за свидетель?
— Сам Тиббс.
Броган выругался. Раненый полицейский поклянется о чем угодно, лиши бы увидеть своего обидчика на виселице.
Надзиратель просунул еду сквозь прутья — куски жареной баранины, большой ломоть хлеба и кувшин воды. Броган понял, что дверь так и не откроется, и его охватило отчаяние.
Эта проклятая банда мерзавцев не упустит шанса получить обещанные пятьдесят фунтов, а подкупить их он не мог: кошелек у него отобрали при аресте. Шансы попасть в Йорк до Михайлова дня таяли с каждой минутой.
— Вы арестовали не того человека, — настойчиво повторил Броган, — Выездной судья не даст вам за меня ни шиллинга, потому что у вас пет никаких доказательств.
— Не беспокойся, мы докажем твою вину, приятель. — По топу тюремного надзирателя было ясно: они докажут все, что пожелают, и, судя по всему, им уже не раз приходилось проделывать подобные штучки. — И выездной сессии мы не станем дожидаться. Броган вздрогнул:
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что все остальные, — надзиратель обвел жестом заключенных, запертых в камерах слева и справа от него, — могут подождать до января, когда сюда приедет судья магистрат. Но только не ты, приятель. За тебя обещана слишком большая сумма. Мы тебя передадим в руки правосудия немедленно, чтобы сразу получить денежки.
У Брогана гулко заколотилось сердце.
— В руки правосудия — где?
— В Лондоне. — Тюремщик удовлетворенно улыбнулся в предвкушении денег.
Броган молча смотрел на него, потрясенный этой новостью. Его отправят в Лондон. Не просто в Лондон, а в Олд Бейли, центральный уголовный суд, оплот правосудия и правопорядка, где полным полно людей, охотившихся за ним в течение многих лет…
Его, конечно, опознают и передадут в адмиралтейский трибунал. А там вздернут и оставят висеть на виселице, чтобы отбить охоту у других заниматься морским разбоем. Возможен и другой вариант: за него выплатят пятьдесят фунтов и казнят как обычного вора. В любом случае ему уже не придется больше беспокоиться о Михайловой дне.
