Барбара Картленд - Как вольный ветер
— Я своих дочерей старалась сбывать с рук как можно раньше, едва только они покидали классную, — говорила графине де Марлимон одна пожилая, величественная дама. — Чем меньше они знают о жизни к моменту рождения первенца, тем лучше.
Вальда не расслышала, что ответила мать, но про себя решила, что не собирается, только расставшись с детством, обзаводиться первенцем.
— Я хочу повидать мир, — твердо сказала она самой себе.
Сейчас, лежа в темноте уютной, изящно убранной спальни, девушка подумала, что всегда стремилась поскорее повзрослеть. Ей всегда казалось, что тогда перед ней распахнутся двери свободы, откроются новые, широкие горизонты.
Как она ошибалась!
Если позволить отчиму действовать по его усмотрению, то вскоре она окажется женой человека, который станет приятно развлекаться, транжиря ее деньги, а ей самой останется лишь сидеть дома да производить на свет детей!
От этой мысли в душе Вальды всколыхнулась волна протеста. Сколько удивительных стран она мечтала изъездить, какие диковинки повидать! Неужели от этих планов придется отказаться? Разве что путешествовать под присмотром супруга, бледной тенью следуя за ним туда, куда он сочтет нужным. Она будет смертельно тяготиться его обществом, а он — скучать в обществе жены.
Вальда вспомнила элегантных утонченных красавиц, блиставших на парижских балах. Не только красота, но и острый, живой ум делали их столь обворожительными. Их речь сверкала и переливалась, подобно тем дорогим бриллиантовым ожерельям, что обвивали их лебединые шеи. Перед их обаянием было трудно устоять, и Вальда понимала, почему молодые люди находили их куда более пленительными, чем анемичных «девушек на выданье» в простеньких белых платьях под присмотром матерей — барышень, безмолвных от робости и нестерпимо скучных.
Вальде, как и любой порядочной девушке, разумеется, не доводилось посещать Фоли-Бержер, Казино-де-Пари и прочие подобные заведения. Зато она частенько видела их афиши. На них полуобнаженные красотки высоко задирали ноги, лихо отплясывая канкан, или бросали через плечо кокетливо-бесстыдные взгляды.
Как далеко все это было от понятий добродетельной семейной жизни! Мужчине, который способен находить удовольствие в развлечениях такого рода, она, Вальда, покажется столь же докучной, как и ей он сам.
— Ни за что! — громко произнесла Вальда. — Что бы там ни говорили мама и отчим, не стану я выходить невесть за кого!
Но тут ей вспомнились слова отчима о ее житейской беспомощности. Увы, в этих не льстящих самолюбию словах заключалась правда: и впрямь, сколько Вальда себя помнила, ее всегда опекала и обслуживала целая армия слуг, учителей, гувернанток. С раннего утра и до самого вечера при ней постоянно находились люди, обхаживая ее, исполняя все до мелочей. А уж когда семья отправлялась куда-то, по удобству и роскоши их путешествие напоминало королевский выезд.
— Однако все это вовсе не значит, что я не смогу действовать самостоятельно! — сердито сказала себе Вальда, и в памяти девушки возник покойный отец.
Обычно об отце она вспоминала нечасто. Он погиб во время экспедиции в Анды, когда девочке было лет двенадцать. Впрочем, и при жизни, будучи заядлым путешественником, он бывал дома так редко, что дочь видела его лишь урывками. Вот уж ему-то, вероятно, не понравилось бы, какой неженкой растет его единственная дочь, как безропотно мирится она с полным отсутствием опасностей и приключений!
Сам он был истинным искателем приключений, прирожденным исследователем и первопроходцем. Он избрал своим призванием достигать недостижимого, добиваться невозможного: путешествовал по Персии — и обнаружил древние развалины, которые потрясли археологический мир; провел несколько лет в Индии — и не только сколотил громадное состояние, но и собрал уникальный материал о верованиях тамошних народов, открыв в том числе неизвестную ранее религию. Он побывал в Вавилоне и Самарканде, достиг Китая и едва не лишился жизни, пытаясь проникнуть в Мекку под видом мусульманского паломника.
Всякий раз, думая об отце, Вальда поражалась, какой неукротимой энергией веяло от этого человека, даже когда он просто находился рядом. Ни в ком и никогда с тех пор не встречала она столь заразительной жажды жизни.
Слушая отцовские рассказы о дальних странах, Вальда так живо воображала услышанное, словно сама испытывала все захватывающие приключения, преодолевала многочисленные трудности. Рассказчиком отец был непревзойденным.
Однако леди Берк тяжело переживала частые отлучки мужа, и покуда сэр Эдвард носился по свету, с неиссякаемым энтузиазмом изучая самые отдаленные его уголки, его жена непритворно страдала.
Не спасали и окружавшие ее роскошь и комфорт. Леди Берк была из тех женщин, кому в жизни необходимо опираться на крепкое мужское плечо. Но можно ли было опереться на сэра Эдварда, если она видела его так редко? Мать Вальды любила мужа и восхищалась им, но теперь девушка понимала, что именно одиночество и отсутствие душевного тепла побудили вдову лорда Берка спустя менее года после его смерти с готовностью отозваться на предложение графа де Марлимона.
Впрочем, ее дочери ни разу не пришлось пожалеть об этом. Ее французский отчим был не просто неизменно добр к ней, но и выказывал искреннюю привязанность. Он и сам не раз говорил, что относится к ней, как к родной дочери.
Но сейчас Вальде, как никогда, недоставало именно покойного отца. Уж он бы не стал требовать, чтобы она послушно позволяла другим распоряжаться своей судьбой. Чтобы смиренно дала вовлечь себя в такой брачный союз, который мог, конечно, оказаться счастливым, но гораздо вероятнее — обернуться полным крахом.
Вот, к примеру, она никогда не сумеет терпимо отнестись к ухаживаниям мужа за другой женщиной. А ведь считалось почти хорошим тоном, если мужчина, практически в открытую, на глазах жены, расточал знаки внимания любовнице или заводил содержанку сомнительной репутации где-нибудь на окраине Парижа.
Что ж, быть может, такой стиль жизни и хорош для французов, но она-то родом из Англии, и ей он чужд и унизителен. Ей нужен не просто титул, а искреннее расположение мужа, его дружба и желание быть рядом. Ей нужна любовь, и ее избранник должен принадлежать ей одной, а она — только ему.
Но как отличались эти идеальные мечты от обычая и самих француженок после замужества заводить романы на стороне. Это тоже почиталось почти хорошим тоном. Хитрости, уловки, обман, как видно, придавали остроту и занимательность их жизни. Вальда же видела во всем этом лишь низость, грязь да убожество. Нет, не об этом грезила она, зачитываясь любовной поэзией прекрасных рыцарей Ле Бо.
