Барбара Картленд - Пленница любви
— Но как же удалось справиться с воробьями, дядя Эдмунд? — спросила Сорильда, желая вернуть дядю к теме разговора.
— Королева предложила послать за лордом Джоном Расселом7, — ответил герцог, — а лорд Джон посоветовал послать солдат гвардейского пехотного полка и перестрелять воробьев.
— Да ведь от этого разобьется стекло?
— Как раз на это и указал принц, — ответил герцог, раздосадованный тем, что своим вопросом Сорильда предвосхитила его рассказ.
— Так как же они поступили?
— Кто-то, не знаю кто, — продолжал герцог, — предложил послать за герцогом Веллингтоном8.
— А он что?
— Кажется, он ответил, что не занимается ловлей птиц, но по распоряжению королевы прибыл в Букингемский дворец.
С трудом Сорильда удержалась от того, чтобы не перебить дядю, ибо уже по его тону догадалась, что он приближается к сути рассказа.
Герцог помолчал немного и, взглянув на жену, дабы проверить, слушает ли она, сказал:
— Насколько мне известно, Веллингтон произнес три слова: «Мадам, испробуйте ястреба!» Сорильда захлопала в ладоши.
— Как замечательно он придумал!
— И что же случилось? — задала вопрос герцогиня, поскольку чувствовала, что муж ожидает этого.
Разговор ее явно мало интересовал, как бывало всегда, если беседа не касалась лично ее.
Герцог хмыкнул.
— Было доложено, что все воробьи улетели из Хрустального дворца и больше их там не видели!
Сорильда рассмеялась, а после того, как дядя тоже рассмеялся, подумала, что теперь, когда он рассказал ей эту историю — а рассказывать он любил всегда, — настроение у него улучшилось. На время он забыл о графе Уинсфорде.
Герцогиня встала из-за стола.
— Сорильда, я думаю, ты найдешь, чем заняться, кроме как сидеть за завтраком, — сказала она неприветливо. — Кстати, у меня к тебе есть несколько поручений. Идем.
Сорильда еще не успела допить кофе, но прекрасно знала, что задерживаться не стоит, и послушно последовала за герцогиней из комнаты, отметив колыхание ее кринолина, подчеркивающего тонкую талию.
Девушку необычайно возмущало то, что герцогиня не позволяла, чтобы каркас из китового уса для ее, Сорильды, платья был шире двух футов9.
К несчастью, Айрис появилась в жизни Сорильды в тот момент, когда девушке была нужна новая одежда, поскольку из старой она выросла.
Она как раз собиралась отправиться в Лондон приобрести все необходимое: платья, пальто и новые шляпки, введенные в моду королевой, однако герцог неожиданно женился; так ничего и не было куплено.
После того, как началось правление новой герцогини, оказалось, что Сорильда ничего не может купить, не получив сначала ее разрешения.
— Я всегда выбирала себе платья сама, — протестовала девушка.
— Позволь мне судить, что тебе больше подходит, — твердо ответила Айрис.
Очень скоро Сорильда поняла: более подходящим Айрис считала то, что ей совершенно не шло.
Ей стало ясно: герцогиня намеревалась сделать все возможное, чтобы она выглядела как можно хуже. Айрис категорически запретила шить Сорильде платья каких-либо цветов, кроме тускло-коричневого, отчего кожа ее приобретала нездоровый желтоватый оттенок, или грязно-серого, в котором она сама себе казалась призраком.
Обращаться к дяде было бесполезно. Он совершенно подчинился жене и соглашался на все, чего бы она ни пожелала, когда она ему улыбалась и упрашивала в манере, которую герцог находил совершенно неотразимой.
Герцогиня постаралась изменить внешний вид Сорильды не только с помощью одежды.
Однажды вечером, к удивлению девушки, перед самым обедом к ней в спальню явилась личная горничная герцогини, худая неприятная женщина, передававшая, как Сорильде стало известно, своей госпоже все, что происходило среди слуг.
— Добрый вечер, Харриет! — воскликнула Сорильда и приготовилась услышать причину ее появления.
— Ее светлость попросила меня причесать вас по-новому, мисс.
— Меня вполне устраивает эта прическа, — возразила Сорильда.
Харриет даже не удосужилась ей ответить, и Сорильда, понимая, что это не просьба, а приказание, села к туалетному столику.
Харриет достала фарфоровую баночку, и Сорильда вопросительно взглянула на нее.
— Ее светлость считает, что у вас сухие волосы, мисс, — пояснила горничная.
Открыв баночку, она начала смазывать волосы Сорильды какой-то темной помадой.
Вскоре стало видно, что в результате этого волосы ее лишились своего цвета, стали влажными и тусклыми.
Затем Харриет стянула их сзади в тугой узел, оставив по бокам тоненькие косички; они свисали вдоль щек, закручивались возле ушей и совершенно Сорильде не шли.
Девушка ничего не сказала. Она прекрасно знала, чего добивалась герцогиня, но совершенно не представляла, что тут можно сделать.
Лишь обдумывая сложившуюся ситуацию в целом, она начала осознавать, что начисто лишена возможности с кем-то встречаться или бывать в обществе; ей уже виделось, как она проводит в замке всю жизнь, не имея никакой возможности вырваться отсюда.
Когда устраивались приемы, Айрис находила различные поводы, чтобы Сорильда не появлялась за обеденным столом.
— У нас на одного мужчину меньше, чем дам, и я не могу найти никого, чтобы добиться равного количества гостей, — говорила она Сорильде в присутствии герцога. — Я знаю, дорогая, ты меня поймешь и на этот раз пообедаешь одна.
То же самое повторялось, когда гости приглашались к ленчу. Хотя Сорильде хотелось запротестовать и заявить, что это происходит не единожды, а постоянно, она знала: что бы она ни сказала, у тетушки на все отыщется ответ, и герцог ее поддержит.
У Сорильды возникло такое ощущение, будто она оказалась в западне, словно ее посадили в тюрьму на пожизненное заключение.
Временами, когда герцогиня вела себя особенно отвратительно, девушка подходила к окну своей спальни, смотрела на зеленый парк со старыми дубами, тянувшимися высоко в небо, и ей казалось, что она за решеткой.
Вот так, говорила она себе, чувствовали себя пленники королевского рода, когда их отправляли в какую-нибудь отдаленную крепость и они знали, что им отсюда не вырваться до самой смерти.
«Как все это вынести? Как могу я остаться здесь навсегда, если со мной так обращаются?»— спрашивала она себя, но, как ни старалась, не могла отыскать никаких тайных ходов, никаких заветных слов, которые провели бы ее сквозь невидимые преграды, стоявшие между нею и свободой.
Все это было делом рук герцогини, но Сорильда корила себя за то, что сглупила и не поговорила с дядей о своем будущем до его женитьбы.
