Дженис Лэйден - Нечаянная страсть
Морайе очень не хватало матери, хотя в последние два года она нередко думала, что унесшая Клариссу инфлюэнца была лучшим выходом для нее. Баронесса не перенесла бы того, к чему, как понимала Морайя, неминуемо шли Лэндоны. Мать привыкла к тому, что ее окружает множество слуг, к разнообразию предметов роскоши. Баронессу погубила бы необходимость покинуть Уикем, принадлежавший Лэндонам на протяжении нескольких веков.
Но Морайя умирать не собиралась и испытывала решимость сохранить семью, во что бы то ни стало. Хотя Тэсс исполнилось шестнадцать лет, она все еще оставалась ребенком и очень походила на мать, но Морайя лелеяла надежду, что ей удастся привить сестре бережливость и скромность. Но теперь Морайю более всего беспокоил отец. Усевшись за письменный стол, она поглядывала на аккуратно разложенные бумага и гусиные перья, размышляя над своей трудной проблемой.
Интуиция подсказывала ей, что случилось самое дурное, но она должна заставить отца понять: револьвер – не выход из положения. Конечно, потерять Уикемское аббатство и все связанное с ним крайне болезненно. Но лишиться отца – совсем непереносимо. Если Лэндон действительно проиграл все, включая и их с сестрой наследство, он, разумеется, в полном отчаянии. Морайе предстояло убедить его в том, что их семья так или иначе должна выжить.
Глава 3
– О, папа, как приятно видеть вас бодрым, и энергичным! – с наигранной непринужденностью воскликнула Морайя, подходя к отцовскому письменному столу. Она отметила про себя, что дубовый шкафчик с застекленной дверцей, где хранились револьверы, закрыт и в нем все на месте.
Барон взял ее руки и через силу улыбнулся.
– Ты хорошо выглядишь, дорогая. Всегда так приятно возвращаться… возвращаться домой, к тебе, – глухо проговорил он и предложил ей сесть.
Она опустилась в мягкое кожаное кресло и внимательно посмотрела на отца, усевшегося по другую сторону письменного стола. Его обычно румяное лицо покрывала мертвенная бледность, а глаза покраснели и воспалились.
– Неужели все так плохо, папа? – тихо спросила Морайя. Ей показалось, что он вздрогнул. Закрыв глаза руками, он тут же отнял их и взглянул на дочь. Он снова улыбнулся, но серые глаза оставались серьезными.
– О, дорогая, дела не так уж плохи, как кажется, если только ты и моя маленькая Тэсс не напроказили здесь, пока меня не было. – Нарочитая бодрость тона резко контрастировала с мрачным выражением его лица и потухшим взглядом.
Она словно не заметила его натужной шутливости.
– Папа, я не ребенок, и вы это хорошо понимаете. Мне постоянно приходится иметь дело с кредиторами, которые стучат в нашу дверь и требуют уплаты долгов. И вы, несомненно, отдаете себе отчет в том, что руки у меня связаны, поскольку я не знаю состояния наших дел. – Голос ее звучал мягко. Чуть наклонившись вперед, Морайя ласково коснулась отцовской руки, бессильно лежавшей на конторской книге.
Барон глубоко вздохнул.
– Поговорим о чем-нибудь другом, дорогая. Не хочешь ли ты отправиться на небольшую прогулку верхом, пока не стемнело? Сегодня чудный день! Ты, дорогая, слишком уж поглощена такими скучными проблемами, как деньги и кредиторы.
– Ах, папа, – Морайя поднялась, ощущая раздражение, но решив не поддаваться ему. Размышляя, что сказать ему, она окинула взглядом комнату, едва задержав глаза на стенах, обшитых темными панелями, и на знакомых гравюрах с изображением знаменитых батальных сцен.
– Вы отлично знаете, папа, что я некрасива, – помолчав, заговорила Морайя. – Так кому же, как не мне, заниматься всем этим? Ведь я делала это годами! Должен же кто-то подумать о Тэсс, о прислуге, об арендаторах. Папа, уверяю вас, мы что-нибудь непременно придумаем.
Барон Лэндон устремил на старшую дочь печальные глаза. «Когда она успела вырасти, превратиться из ребенка в женщину? Да и была ли она когда-нибудь ребенком?» – подумал он, отметив, что темно-розовое муслиновое платье прекрасно сидит на ней. И все же, решил Лэндон, Морайя права: она действительно некрасива. Слишком смуглая кожа, небольшой рост, однако чудесная фигура, лицо в форме сердца, благородные очертания рта и большие аметистовые глаза. Да, Морайя не красавица. Конечно, трудно проявлять объективность к своему ребенку, но Лэндон все же полагал, что его дочь чертовски привлекательна. Он не мог бы объяснить, чем именно, но не сомневался, что найдется мужчина… Да какой в этом толк? Ведь приданого-то теперь у нее нет. Что он сделал со своими дочерьми! Даже Тэсс, унаследовавшую неземную красоту матери, ждут тяжелые времена.
«О Боже! – с запоздалым негодованием подумал он, отведя взгляд от Морайи. – Как мог я допустить это?» Лэндону шла хорошая карта, и он был уверен, что счастье вот-вот улыбнется ему. А потом…
– Папа… – ласково проговорила Морайя. Но барона не обманул ее тон. Он знал, что допрос неизбежен.
Вообще-то Томаса Лэндона несколько ошеломила настойчивость старшей дочери. В свои девятнадцать лет она проявляла редкую волю и собранность. Ему казалось, что Морайя всегда отличалась этими качествами. Откуда у нее такая решительность, такая сила характера? Уж, разумеется, не от его легкомысленной красавицы жены, и тем более не от него, с грустью признался себе Лэндон. Вероятно, от деда решил он. Шестой барон, на редкость сильный человек, всегда добивался того, чего хотел.
– Папа, – снова сказала Морайя, но уже не так ласково. – Какова сумма? Сколько? – услышал он ее голос, который всегда находил слишком низким для женщины.
– Очень много, Морайя, – ответил Лэндон, обхватив голову руками.
– Сколько, папа?
– Все! – в отчаянии воскликнул он. О, почему она отняла у него спасительное бренди? Вспомнив об этом, он вскользь подумал, что теперь денег нет даже на выпивку.
– Что значит «все»? Наличные деньги? Наш скот? Наши…
– Да, дорогая, решительно все. – Подняв голову, он посмотрел на дочь, понимая, что она неизбежно узнает о том, что уже ни для кого не секрет. – Скот, оставшиеся картины, Уикем, Морайя… Боюсь, оно было… э-э… сильно обременено закладными. – Барон умолк, полагая, что дочь откажется поверить услышанному, взорвется, проявит изумление или ужас. Но ничего подобного не произошло. Может, она уже знала о бесчисленных закладных? С непроницаемым лицом Морайя терпеливо ждала продолжения.
– Теперь мне не удастся перезаложить поместье. Оно ушло. Все целиком. Нам… нам придется покинуть его. – Барон потер лоб. – Боже правый, как хорошо, что твоя мать не дожила до этого часа. Я… я так виноват, моя дорогая девочка… В этот раз я не сомневался, что отыграюсь, и поклялся себе никогда больше не садиться за карточный стол… Но что в этом проку? Я понимаю, все кончено, но прошу тебя, верь мне: если бы я мог начать сначала… – Томас Лэндон взглянул на встревоженную дочь и снова тяжело вздохнул. Почему она не разгневалась? Ему даже казалось, что он видит сочувствие в ее огромных аметистовых глазах, и это сломило его. – Я… я погубил ваше будущее – твое и Тэсс… Мне нет прощения. – Он говорил отрывисто, словно отвергая ее жалость.
