Джулия Куин - Красавица и герцог
Время словно замерло. Тишина сгустилась, тяжелая и зловещая. Грейс почудилось, что все вокруг затаили дыхание.
Она посмотрела на вожака разбойников, на его выразительный, дьявольски соблазнительный рот и поняла, что здесь что-то не так. Его губы приоткрылись и, что самое примечательное, застыли. Впервые этот подвижный, живой рот казался вялым и оцепенелым. В серебристом свете луны краски расплывались, однако Грейс готова была поклясться, что грабитель побледнел.
– Если это что-то для вас значит, – со спокойной решимостью произнесла герцогиня, – вы можете найти меня в замке Белгрейв. Я буду ждать.
Затем она отвернулась (согбенная, дрожащая, совершенно не похожая на вдовствующую герцогиню Уиндем, которую так хорошо знала Грейс) и, сжимая в руке миниатюру, взобралась в карету. Компаньонка замерла, не представляя, как поступить. Как ни странно, она больше не ощущала опасности, хотя три пистолета по-прежнему были нацелены на нее, а четвертый, принадлежавший разбойнику, ее разбойнику, смотрел в землю – державшая его рука безвольно повисла. Однако грабителям удалось заполучить всего одно кольцо – не слишком-то щедрая добыча для банды отпетых головорезов, – и Грейс не была уверена, что может вернуться в карету без разрешения. Она нерешительно откашлялась.
– Сэр… – начала она, не зная, как следует обращаться к разбойнику.
– Я не ношу имя Кавендиш, – произнес тот так тихо, что его могла расслышать одна лишь Грейс. – Хотя когда-то носил.
Грейс изумленно раскрыла рот, но в следующее мгновение незнакомец в маске одним быстрым движением вспрыгнул в седло и, прежде чем пришпорить лошадь, отрывисто бросил:
– Здесь нам больше делать нечего.
Грейс осталась стоять, потерянно глядя в спину удаляющемуся всаднику.
Глава 2
Несколько часов спустя Грейс сидела на стуле в коридоре возле двери, ведущей в спальню герцогини. Измученная, чуть живая, она мечтала лишь о том, чтобы доползти до постели, хотя и знала, что, несмотря на усталость, будет до утра ворочаться без сна. Герцогиня, сама не своя после пережитого приключения, то и дело дергала за шнур звонка, вызывая компаньонку, и Грейс, оставив надежду добраться до кровати, поставила стул в коридоре. За минувший час она успела принести лежавшей в постели госпоже пачку писем, спрятанных на дне запертого ящика комода, стакан теплого молока, бокал бренди, еще одну миниатюру с изображением давно умершего сына герцогини Джона, носовой платок, определенно представлявший какую-то сентиментальную ценность, и второй бокал с бренди взамен первого, который старуха смахнула с подноса, когда нетерпеливо отсылала Грейс за платком.
Прошло минут десять с того момента, как герцогиня звонила последний раз. Десять минут Грейс сидела на стуле, ждала и думала, думала…
Думала о разбойнике. О его поцелуе. И о Томасе, герцоге Уиндеме, которого считала другом.
О покойном среднем сыне герцогини и о человеке в маске, с пренебрежением отмахнувшемся от своего сходства с Кавендишем и от своего имени.
Имя. Грейс тяжело вздохнула. Его имя.
Господь всемогущий, она так и не рассказала герцогине о последних словах разбойника! Оцепенев, она стояла посреди дороги и смотрела, как в серебристом свете луны тает силуэт грабителя. А потом, когда способность переставлять ноги вернулась к ней, пришло время позаботиться о возвращении домой. Прежде всего следовало развязать лакея и привести в чувство кучера. Что же до герцогини, то происшествие вконец ее доконало: старуха не произнесла ни слова жалобы, даже когда Грейс усадила раненого кучера в карету напротив нее.
Заняв место на козлах рядом с лакеем, Грейс сама взяла в руки вожжи и погнала лошадей к дому. Прежде ей не приходилось выступать в роли возницы, и все же с грехом пополам она справилась.
Пришлось справиться. У нее не было другого выхода. Кто-то же должен был управлять лошадьми. К тому же в умении справляться, преодолевать и осиливать ей не было равных.
Она доставила карету домой, подняла на ноги слуг, чтобы те оказали помощь кучеру, затем принялась ухаживать за герцогиней и все это время непрестанно думала об одном: «Кто же он, этот таинственный незнакомец?»
Разбойник, вот кто. Он сказал, что когда-то носил имя Кавендиш. Неужели он приходится герцогине внуком? Грейс слышала, что Джон Кавендиш умер, не оставив наследников, но внебрачные дети молодых отпрысков знатных семейств в деревне не редкость, они рассеяны во множестве по всей Англии. Возможно, и Джон Кавендиш не был исключением.
Впрочем, грабитель сказал, что носил имя Кавендиш. Точнее, когда-то носил. А значит…
Грейс с сомнением покачала головой. Она так устала, что мысли с трудом ворочались в голове, и все же ей не оставалось ничего другого, как думать. Итак, прежде он звался Кавендишем. Что это может означать? Вправе ли незаконнорожденный сын носить имя отца?
Грейс понятия не имела. Она никогда раньше не встречала ни одного внебрачного ребенка, вдобавок знатного происхождения. Но кое-кто из ее знакомых сменил имя. К примеру, сын викария еще ребенком уехал жить к родственникам, и когда наведывался в Белгрейв в последний раз, назвался совершенно другой фамилией. Конечно же, побочный сын может взять любое имя, какое пожелает. А если у него и нет на это никакого права, вряд ли разбойника станут смущать подобные мелочи, верно?
Грейс коснулась пальцем губ, вспоминая поцелуй незнакомца, и когда по телу прошла дрожь восторга, нахмурилась, старательно притворяясь, что ничего не чувствует. Разбойник поцеловал ее. Это был ее первый поцелуй, а она даже не знает, как зовут человека в маске.
Она помнила его запах, тепло его кожи, бархатистую нежность его губ и не знала его имени.
– Грейс! Грейс!
Грейс с усилием поднялась на ноги. Она оставила дверь открытой, чтобы лучше слышать герцогиню, и отчетливо различила, как госпожа дважды ее окликнула. Должно быть, старуха так и не пришла в себя – она редко называла компаньонку по имени, предпочитая сухое обращение «мисс Эверсли», вполне соответствующее ее требовательному, не терпящему возражений тону.
Грейс опрометью бросилась в спальню ее светлости.
– Могу ли я чем-то помочь? – спросила она как можно дружелюбнее, стараясь скрыть усталость и обиду. Герцогиня сидела на постели, вернее, полулежала. Над подушкой возвышалась одна лишь ее голова. Поза была страшно неудобной, но в последний раз, когда Грейс попыталась поправить старухе подушки, та едва не откусила ей голову.
– Где вы были?
Грейс сочла вопрос риторическим и все же ответила:
– В коридоре, за вашей дверью, мадам.
– Я хочу, чтобы вы мне кое-что принесли. – Вместо обычных повелительных ноток в голосе герцогини звучало волнение.
