Наследники Вещего Олега. Годы золотой славы - Виктория Анатольевна Воронина
» Глава одиннадцатая
Летом Вещий Олег задумал окончательно перебраться в Киев, но прежде он озаботился тем, чтобы оставить Север Руси в надежных руках. Если Ладога как и прежде мыслилась ему под управлением его сестры-близнеца Ефанды, то в Великом Новгороде ему нужно было передать власть посаднику, который бы устраивал и его самого, и непокорных новгородцев. Напрасно сын Олежек молил сделать новгородским князем его, упирая на их близкое кровное родство, - Вещий Олег не пожелал наделить верховной княжеской властью единственного сына. Только Игорь, сын Рюрика, в его понимании должен был править всей Русью, да и не доверял Вещий Олег своенравному отпрыску, чем разобидел его окончательно.
Их разговор кончился публичной ссорой, и Вещий князь уехал в Новгород, так и не помирившись с сыном. Ольга, вздыхая, попробовала было утешить брата, но его невозможно было успокоить. Он напился до потери памяти, и дружинники еле-еле привели, а вернее приволокли его в одрину.
Ночью у Леславы начались роды. Юная супруга Олежека близко к сердцу приняла жестокую ссору своего любимого лады с его отцом, и от пережитого волнения у нее внезапно начались схватки. Грохотала гроза, Перун - Громовик посылал на землю свои огненные стрелы, но буйство стихии не могло заглушить полные муки крики роженицы. Ольга вскочила, наспех накинула на себя первый попавшийся плат и вместе со своими служанками поспешила к княжеской бане, куда переместили ее стонущую невестку. Как ни мало у нее было опыта в подобных делах, все же она не могла остаться безучастной, когда близкая ей родственница производит на свет наследника рода.
В бане уже всем распоряжалась Ефанда, и, глядя на уверенное лицо и действия свекрови, Ольга немного успокоилась, не так стала тревожиться за участь Леславы и ее ребенка. Но плохо было то, что от пьяного Олежека не могли добиться никакого толку. Даже бадья холодной воды, вылитая гриднями на княжича, не могла привести его в чувство и отгонять нечисть от роженицы взялся на себя воевода Ратобор.
К утру Леслава разродилась крупным мальчиком. Прислужницы обмыли его, запеленали и в соответствии с обычаем положили его у ног молодого отца, чтобы тот признал его. Но протрезвевший Олежек отказался взять его на руки и поднять.
- Это не мое дитя, а отродье ублюдка Фелнира! – зло закричал он, с отвращением глядя на красное сморщенное личико ребенка. – Не по сроку моему семени являться на белый свет.
Челядинки беспомощно переглядывались, не зная, что делать. Если верить словам молодого супруга княжны Леславы и подсчитать месяцы, которые прошли после их свадьбы, то ребенок действительно родился раньше срока.
Послали за княгиней Ефандой, но тетка княжича тоже оказалась в затруднении как поступить. Заставить племянника признать чужого ребенка она не могла, поддержать его тоже, поскольку отказ от малыша мог смертельно обидеть отца Леславы, могущественного князя Земовита. Княгиня снарядила гонца за Вещим Олегом, уповая на то, что мудрость ее брата поможет решить это затруднение, в которое попала русская княжеская семья.
Но не успел гонец выехать за пределы Ладоги, как в город въехал поезд Вещего князя. Олег и без гонца благодаря своему дару кудесника узнал о том, что творится в семье его сына и не замедлил приехать туда, где он оказался более всего нужен, невзирая на нерешенный вопрос с новгородским посадником, и сразу по приезде поспешил в покои Леславы.
В тереме молодых царил полный разлад. Леслава, не переставая, плакала в одиночестве в своей одрине, Олежек заперся в оружейной и там крушил все подряд, перемежая свои действия руганью и проклятиями разбойнику-дану, который изнасиловал его невесту. Отвергнутый младенец тоже заливался плачем. Вещий князь, не мешкая, подошел к невестке, погладил ее в утешение по голове и мягко произнес:
- Ну-ну, девонька, не рыдай ты так горько, а то молоко пропадет. Нехорошо тогда будет кормить дитятко чужим молоком.
- Батюшка, так не разрешает мне Олежек оставить у себя сыночка, - всхлипнула польская княжна. – Ворвался ко мне весь вздыбленный, говорит, избавься от него, иначе ты мне не жена и не буду я чужого ублюдка кормить, этого щенка приблудного. Теперь думаю, что мне теперь делать?! Наверное, в самом деле придется отнести мою кровинушку в лес и отдать его в жертву богине Морене.
- Что ты, дочка, и думать о таком не смей! – предостерегающе произнес Вещий Олег. Он знал благодаря гаданию, что рожденный невесткой сын рожден ею от викинга-дана, но не мог позволить, чтобы жестоко обошлись с невинным ребенком и его юной матерью, и принялся объяснять сокрушенной Леславе: – Тот род, в котором убивают и одобряют смерть детей, обречен на гибель, а матери, избавляющиеся от своего ребенка, лишаются благословения богини Лады. В следующем своем рождении они становятся кукушками, которым не суждено высидеть своих птенцов и познать материнских чувств. Это великое злодеяние, которое не остается без отмщения со стороны небесных богов. Отринешь одного ребенка, они не пошлют тебе другого, как ты не будешь слезно их молить. Совсем плохо, если мать губит дитя в своей утробе; такое деяние часто карается вечным бесплодием и лишением будущего.
- Боги и так покарали меня, только не знаю за какую мою вину, - снова зашлась плачем Леслава и прижалась к Олегу, безотчетно ища его поддержки. – Отец, ну разве я виновата, что Фелнир изнасиловал меня?! Не по своей воле я была с даном, клянусь всесильной Мокошью!!!Олежек ничего слушать не хочет, твердит, чтобы я избавилась от ребенка, иначе он избавится от меня. А я уже помыслить не могу, чтобы расстаться с ним, даже если его отец Фелнир. И с Олежеком я расстаться не могу, люблю я его, окаянного!
- Не печалься, не убивайся так, милая, - ласково проговорил Вещий Олег. – Вернется к тебе Олежек. Снова он назовет себя своей любой ладой и признает он твоего сына!
Князь подошел к плачущему младенцу, взял его на руки, с любовью глядя на его залитые слезами щечки, и ребенок тут же затих, ощущая приятное благотворное тепло, идущее от его сильных рук.
- Вот так-то
