Потерянное письмо - Мими Мэтьюз
— Мэйнуэринг, вы сказали?
Харкер оторвал взгляд от своего портвейна.
— Сэр Родерик задолжал Мэйнуорингу около двадцати тысяч фунтов. Полагаю, какая-то инвестиционная схема. Подробностей я не знаю, но вы можете быть уверены, что Мэйнуаринг больше не хотел иметь ничего общего с этой ситуацией. Не могу представить, чтобы он помогал дочери Стаффорда.
Себастьян посмотрел на свой сжатый кулак. Ему никогда не нравился Мэйнуэринг. Он был бароном, который напускал на себя вид герцога и вел свои дела как торговец. И эта его дочь! Себастьян еще никогда не встречал женщины с таким завышенным мнением о себе.
— Кроме того, — продолжил Харкер, — в то время у него была собственная дочь, о которой нужно было беспокоиться.
— Это не должно было иметь значения. Мисс Стаффорд и Пенелопа Мэйнуэринг были подругами.
— Теперь она леди Годдард.
— Что?
— Дочь Мэйнуэринга, Пенелопа. Теперь она леди Годдард. Вышла замуж за виконта Годдарда два года назад. Вскоре после самоубийства Стаффорда, насколько я помню.
— Да неужели, клянусь Богом, — пробормотал Себастьян. Так вот в чем было дело, не так ли? Одно слово Пенелопы Мэйнуэринг могло бы удержать Сильвию в Лондоне, позволить ей остаться с лордом и леди Мэйнуэринг. Но вместо этого мисс Мэйнуэринг воспользовалась возможностью избавиться от соперницы.
— Что такое? — спросил Харкер.
— Три года назад Годдард ухаживал за мисс Стаффорд.
— А. — Харкер понимающе кивнул. — Значит, больше из-за изгнания мисс Стаффорд, чем из-за действий ее отца. Может быть, ревность? С дамами никогда не угадаешь. Некоторые из них злобны, как гадюки. Скорее вонзили бы зубы в друга, чем во врага. А леди Годдард — особенно грозная женщина. Осмелюсь предположить, что она будет частью контингента, который посетит вас завтра утром.
Себастьян удивлялся, почему лорд Годдард не пришел на помощь Сильвии. Было ли это ответом? Неужели Пенелопа Мэйнуэринг шипела яд на ухо Годдарду? Убедила его отказаться от Сильвии и взять ее вместо нее? Они были ее друзьями. И вот теперь они здесь, в городе — виконт и его особенно грозная леди, — в то время как Сильвия Стаффорд работает гувернанткой в Чипсайде! Себастьян с радостью придушил бы их обоих.
— Леди Годдард придется подождать, — холодно сказал он. — Завтра утром мы с моей сестрой будем заняты другим делом.
В половине второго следующего дня Себастьян сидел в гостиной небольшого, но респектабельного дома в Чипсайде. Джулия сидела рядом с ним на мягком диване, а напротив них обоих, нервно ерзая в кресле без подлокотников, сидела миссис Динвидди. Это была невысокая, полная женщина, одетая в темное шелковое платье с юбками, которые по размеру почти соперничали с юбками Джулии. Ее взгляд то и дело скользил по изуродованной стороне лица Себастьяна. У него возникло искушение повернуть голову под углом, чтобы его раны были не так заметны, но гордость помешала ему сделать даже малейшую уступку. Вместо этого он посмотрел хозяйке прямо в глаза.
Он приехал со своей сестрой десятью минутами раньше в экипаже с гербом Рэдклиффов. Входную дверь открыла другая дородная женщина — экономка, как он предположил. Она уставилась на лицо Себастьяна с отвисшей челюстью, прежде чем чуть не упала в обморок, посмотрев на его визитку. После серии реверансов, на которые было больно смотреть, и нескольких невнятных бормотаний “ваша светлость”, она провела их в гостиную и позвала свою госпожу.
— Я не знаю, почему они так долго, — хихикнула миссис Динвидди, должно быть, в третий раз. — Они просто пошли в парк. Должна ли я…
Ее взгляд снова остановился на шрамах Себастьяна.
— Мне послать кого-нибудь за ними?
— Не расстраивайтесь, мэм, — сказала Джулия. — Мы непротив подождать.
— Как пожелаете, миледи.
Миссис Динвидди крепко сжала руки на коленях.
— Хотя я никогда бы не подумала, что когда мы нанимали мисс Стаффорд —
Она издала еще один нервный смешок.
— Подумать только, я принимаю виконтессу и графа в своей собственной гостиной!
Она обвела рукой вокруг себя, как бы указывая на несоответствие мягкого дивана и кресел, вышитых подушек и изобилия голубого и белого фарфора.
— Я в полной растерянности.
Во время службы в армии Себастьяну приходилось беседовать с людьми всех сословий. У него это получалось не особенно хорошо. Он был слишком груб. Но эта женщина, какой бы глупой и неуклюжей она ни была, была добра к Сильвии. Она приняла ее и дала ей должность. Что могло бы с ней случиться в противном случае, он содрогнулся при мысли.
— Прошу прощения, мэм, — сказал он, — разве вы не знали, что мисс Стаффорд сама дочь баронета?
Миссис Динвидди поджала губы.
— Что касается этого, милорд… Когда мы ее нанимали, она сказала, что
когда-то вращалась в обществе, но что ее отец, — ее голос упал до шепота, — покончил с собой. — Она перевела взгляд с Себастьяна на Джулию. — Такое шокирующее дело. Мне не хотелось давить на нее, выпытывая подробности.
— Естественно, нет, — сказала Джулия.
— Даже если бы я это сделала, мисс Стаффорд была не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы о своей семье. Если бы вы только слышали ее голос, когда она перечисляла свои достоинства. Такой тихий и мягкий! Рассказывала мне о своем опыте работы с глобусами и живописью и о том, как она могла сносно говорить по-французски. Бедняжка. Ее прямо-таки трясло. Это было горе, вы должны понять. И никакого шанса оплакать! В первый год я разрешила ей носить черное. Хотя мистер Динвидди этого не одобрял.
Джулия наклонилась вперед на своем сиденье, бросив на пожилую женщину сочувственный взгляд.
— Она была очень огорчена, мэм?
— О боже, да. И такой худой и бледной! 'Мы должны откормить ее', ” сказала я кухарке.
Миссис Динвидди нежно улыбнулась при этом воспоминании.
— Она очень милая девушка, миледи. И так хорошо справляется с детьми. Мне часто было жаль, что у нее нет семьи, к которой она могла бы поехать на Рождество, и некому навестить ее здесь, но она уверяет меня, что довольна.
Себастьян слушал, как миссис Динвидди описывала состояние Сильвии, когда она пришла к ним, и испытывал то же чувство беспомощной ярости, которое он испытал, когда Милсом сказал ему, что мисс Баттон сожгла почти сотню писем. Он понял, что Сильвия рассказала ему не все. Да и с чего бы ей это делать? Насколько она знала, он был ненадежным джентльменом, который бессердечно игнорировал ее. Зачем ей обременять его знанием того, что она была бледной, худой и искалеченной горем?
— Она всегда очень занята, — продолжала миссис Динвидди. —
