Робер Гайар - Мария, тайная жена
ГЛАВА ПЯТАЯ
Подстрекательство
В ту же ночь и в те же самые часы почти похожее сборище проходило в одном из ничем не примечательных домов Преше. Хозяином в данном случае был Филипп Лазье, а гостями — Бофор и его наиболее близкие и преданные сообщники.
Лазье постепенно поправлялся, однако ему все еще требовался покой, а потому он лежал на циновке из пальмовых листьев. Присутствовали и Арнуль с Ларше, у обоих руки все еще были на перевязи. Настроены собравшиеся были довольно весело, и хотя пока никто не упомянул хартию, все прекрасно понимали, что она — основная причина совещания. В любой момент они ожидали от Бофора важного сообщения, и поэтому ни один из них не удивился, когда тот внезапно начал:
— Вы и дальше, я надеюсь, будете мне доверять. Интересно, сколько из вас действительно понимают подлинное значение этой хартии? Осознаете ли вы в полной мере те права и возможности, которые она вам дает? Прежде всего Американская компания потеряет власть над островом, а поскольку фактически именно она назначает правительство, то и оно перестанет господствовать над вами. Следовательно, дю Парке, с нашей точки зрения, может вечно оставаться в плену или с согласия де Пуанси вернуться во Францию.
— О, дю Парке был вовсе не таким уж плохим губернатором, — заметил Лазье. — По крайней мере старался заботиться о наших интересах.
— Верно, — согласился Ривье Либелье. — Он был, несомненно, справедливым и очень способным правителем.
— Ну-ну, — проговорил Бофор, смотря на обоих и зло, и насмешливо. — Только попытайтесь вернуть дю Парке на остров! Ручаюсь, что не пройдет и десяти дней, как ваша хартия будет объявлена недействительной! И генерал не замедлит натравить на вас свои войска!
— Мы совсем другое имели в виду, — поспешил заверить Лазье. — Какие бы ни были у этого человека достоинства, его правление не вызывает у меня особого энтузиазма.
— Слава Богу! — воскликнул Бофор. — С вашей помощью, друзья, я надеюсь справиться с делами Мартиники не хуже, а даже лучше, чем он. — Помолчав несколько секунд, Бофор продолжал: — У меня есть план, как взять в свои руки управление островом. Все сводится лишь к тому, чтобы устранить Лапьерье.
Пристально вглядываясь в лица собеседников, Бофор ясно видел, что каждый из них втайне прикидывал выгоды, которые сулили добрые отношения с будущим новым губернатором острова. Довольный увиденным, он понимал, что заметно прибавит рвения его помощникам.
Усаживаясь поудобнее в глубоком кресле, Бофор сказал:
— И еще, друзья мои. Когда власть окажется в наших руках, мы сможем отомстить! Я дам вам, мои дорогие, Ларше, Лазье и Арнуль, возможность отплатить полновесной монетой за свои раны. Для начала мы бросим Лефора и Бильярделя в тюрьму, как убийц и разбойников. Капитана мы за эти преступления повесим, а Лефора сожжем на костре за сношение с дьяволом. Отделавшись от двух негодяев, мы отправим несчастного труса Лапьерье обратно во Францию.
— Я должен лично участвовать в сожжении, — крикнул Ларше. — Позабочусь о горючем материале!
— А я дам хороших бревен для виселицы! — добавил Арнуль.
Бофор, которого позабавила их злость, заметил:
— Конечно же, спектакль с Лефором и Бильярделем не преминет доставить нам огромное удовольствие, когда один будет болтаться на виселице между небом и землей, а другой — поджариваться на медленном огне. Но хотелось бы знать: подумал ли кто-нибудь из вас еще о ком-то, то есть еще об одном человеке, который не менее опасен для нашего дела, чем первые двое?
Присутствующие — и без того внимательно слушавшие своего главаря — теперь буквально ловили каждое его слово.
— Вы знаете, кого я имею в виду? — спросил он с сатанинской улыбкой.
— Мне кажется, я догадываюсь, — ответил Сойер, коротко с одобрением взглянув на Бофора.
— Вы, я вижу, меня поняли, Сойер! Хитрый дьявол. Ну что ж, скажите-ка всем, о ком я вел речь.
— О мадам де Сент-Андре!
— Верно! — подтвердил Бофор. — Как правильно угадал Сойер, господа, именно о мадам де Сент-Андре или мадам генеральше, как многие предпочитают величать ее, предполагая, что дю Парке мог тайно обвенчаться с этой тварью! И если я называю мадам «тварью», то у меня есть на то веские причины. Она дочь простого трактирщика, который использовал ее красоту, чтобы развлекать знатных вельмож и побудить их представить ее самому королю Людовику XIII. Затем она явилась на остров и начала вместе со своим так называемым супругом интриговать и строить различные козни. Она обыкновенная авантюристка, замешанная в подозрительных махинациях с чужеземцами. У нее, ручаюсь, не больше прав носить имя Сент-Андре, чем у Лефора называться адмиралом! И если мы не расправимся с ней без проволочек, то предупреждаю вас: она доставит нам массу хлопот!
— Как вы предлагаете поступить с ней? — спросил Франше.
— Сперва — тюрьма, затем — суровое наказание!
— Наказание? В каком преступлении ее можно было бы обвинить? Всем, разумеется, известно, что она — любовница дю Парке, но этого недостаточно, чтобы ее повесить, даже если она в прошлом и была дочерью трактирщика?
На лице Бофора появилась прямо-таки мефистофельская улыбка.
— Господа, мой друг по имени Белин, — начал он, — поселенец из Сен-Пьера, недавно предоставил лошадь одному шотландцу, некоему Реджинальду де Мобре, который хотел посетить «Шато Деламонтань». Этот иностранец повел себя до странности наивно, задавая вопросы относительно мадам де Сент-Андре, о ее образе жизни, характере, состоянии. В конце концов Белин — не в силах сдержать своего удивления — спросил шотландца, зачем ему понадобилось видеть эту женщину. Тот ответил, что ему, мол, нужно передать послание от мужа, господина де Сент-Андре, который находится на Гваделупе…
— Ну и что из того? — спросил Фурдрен.
— Как «что из того»? Разве вы не понимаете, что очень подозрительно, когда женщина живет уединенно в доме с террасой, на которой установлены пушки, нацеленные на форт Сен-Пьер и на бухту, где стоят на якоре корабли? Особенно если она принимает у себя совершенно незнакомого человека, почти англичанина и, следовательно, гражданина враждебной страны!
Франсис, Фурдрен и Сойер тихо свистнули, выражая тем самым свое изумление.
— Понимаете? — продолжал Бофор. — Сношение с врагом! Ясно, как день. Мобре был шпионом. Его видели, когда он рисовал схему бухты и части крепости. Мы имеем дело с изменой. Государственной изменой!
— Но в чем вина мадам де Сент-Андре?
— Вне всякого сомнения, она обменивала нашу свободу на дю Парке. Мадам де Сент-Андре, скажу я вам, лишится головы как предательница.
