Элизабет Фэрчдайл - Возвращение лорда Рэмси
Вечер был необычайно душным и жарким, и ладони Тима казались слишком горячими. Она не могла отрицать, что ее влечет к нему, и однако его откровенное стремление к близости с ней отравляло ей всякое удовольствие от общения с ним. Она уронила шестипенсовик ему в ладонь, и он тут же отпустил ее руку, боясь, как бы монета не проскользнула у него между пальцами. Нахмурив брови, он подбросил монету в воздух, поймал ее и вновь подбросил.
– Так ты не скажешь мне, Пру, что тебя гнетет?
В попытке скрыть смущение, которое вызвал в ней вопрос Тима, Пруденс шагнула на тянущуюся вдоль Нью-Стайна узкую полосу травы, тем самым побудив кузена последовать за ней. На зелень все еще падали косые лучи заходящего солнца, но очень скоро тени, отбрасываемые зданиями отелей и домами на западной стороне улицы, должны были окончательно поглотить свет.
– Я думала, что всему на свете когда-нибудь приходит конец, – с трудом выдавила из себя Пруденс. Наконец-то она это сказала! Оказывается, у нее тоже было достаточно храбрости, чтобы испытать себя, узнать, на что она способна. Рывком она повернулась к Тимоти, горя нетерпением увидеть его реакцию.
Тим, только что в очередной раз подбросивший вверх шестипенсовик, упустил его, и монета упала в траву. Однако он не стал наклоняться и искать ее. Взгляд его был прикован к лицу Пруденс.
– Конец?
– Да. – Ей очень хотелось, чтобы он ее понял. Она заглянула в самую глубину его небесно-голубых глаз, мысленно приказывая ему понять принятое ею решение и смириться с ним. – Да, – повторила она, – всему когда-нибудь приходит конец. Яркому солнечному дню, горестям и болезням, несбыточным мечтам и бессмысленным надеждам.
Тимоти поднял руку, стремясь, очевидно, заслониться от слишком яркого света или, может, для того, чтобы остановить поток ее слов.
Пруденс безжалостно продолжала:
– А теперь, дорогой кузен, настал конец моему пребыванию в твоем доме.
Он схватил ее за руку, словно надеясь таким образом заставить замолчать.
– Нет!
Печаль и сознание огромной потери теснили ей грудь, мешая дышать. На мгновение она почувствовала головокружение, и ее голос упал до шепота:
– Я не могу остаться. Думаю, ты понимаешь почему.
Дрожащей рукой он прикрыл глаза, чтобы не видеть умоляющего выражения на ее лице, вообще ничего не видеть.
– Я не могу потерять тебя, Пру. Особенно сейчас. Мысль об этом слишком ужасна, я не в силах ее вынести. Постарайся понять. Я слишком много потерял в последнее время. Никогда и ни в ком я не нуждался так, как сейчас в тебе.
Пруденс вдруг стало жарко – невыносимо жарко и тесно – в своем легком летнем платье. Дул легкий бриз, но его было явно недостаточно, чтобы охладить ее пылающую кожу. Она была вся мокрая от пота, и волосы прилипли у нее сзади к шее. Взгляд ее упал на Ла-Манш, который простирался внизу, зеленый и холодный, насколько мог охватить взор. Ее вдруг охватило страстное желание ринуться вниз, прочь от жара слов Тимоти, прочь от жара его взгляда, от тяжелого липкого жара его желания, и, погрузившись в воды океана, вернуть утраченное ощущение чистоты и прохлады.
Слова Тима терзали Пруденс, и, глядя на Удлиняющиеся с каждым мгновением тени, она чувствовала, что ее решимость тает. Слезы подступили к глазам, и Пру поспешно отвернулась, не желая, чтобы он их видел. Ей нельзя проявлять слабость. Она должна быть мужественной, должна идти вперед, в неизвестность, каким бы мучительным ни был каждый шаг.
– Ради всего, что мне дорого: ради моей кузины и племянниц, ради того, чтобы ты сохранил все, что есть в тебе светлого, доброго и чистого, Тим, я должна найти другое место, которое могла бы назвать домом.
Он понимал, что она права. И она видела, что он это понимает. Над верхней губой у него выступили капельки пота. Но он не хотел смотреть правде в лицо. Тряхнув головой, он убрал дрожащей рукой упавшую на лоб прядь волос й устремил взгляд на заходящее солнце.
– Я не желаю об этом говорить. Я приехал сюда с единственной целью – забыть о всем том, что причиняет мне боль. – Он резко повернулся и зашагал к пансиону, словно вопрос на этом был исчерпан.
Пруденс увидела, как он взбежал по ступеням на крыльцо и скрылся в доме.
Она медленно последовала за ним. Ноги у нее будто налились свинцом, и каждый шаг давался ей с огромным трудом.
Войдя, она не увидела в холле ни Тима, ни миссис Мур, но по лестнице торопливо спускались миссис Харрис и двое ее постояльцев. Все трое были одеты для выхода и выглядели великолепно.
– Мы отправляемся на ассамблею, – сообщила, заметив Пруденс, миссис Харрис. – Вам известно, что она проходит по вторникам и четвергам в Каслинн? Нам ждать вас там чуть позже, или вы чувствуете, что неспособны выдержать сейчас шумное общество? Должна сказать, что вид у вас сегодня вечером довольно неважный.
Ничто так не способно расстроить женщину, подумала Пруденс, как слова, что она плохо выглядит.
– Я должна спросить кузена, желает ли он пойти, – ответила она миссис Харрис. – Но если мы пойдем, то непременно вас там отыщем.
– Тогда мы поехали.
В следующую минуту входная дверь захлопнулась за ними. Вконец обессиленная, словно ушедшая троица забрала с собой всю ее энергию, Пруденс начала медленно подниматься по ступеням. Внезапно из-за двери в комнату для завтраков послышался голос Тима. Тим позвал ее тихо, явно не желая, чтобы его услышал кто-нибудь еще, кроме нее.
– Пру?
Испытывая откровенное любопытство, а также надеясь, что ей удастся продолжить начатый ими разговор, Пруденс сошла вниз и толкнула дверь. Не успела она, однако, войти, как тут же оказалась в объятиях кузена. С губ ее сорвалось тихое восклицание. Не выпуская ее из объятий, Тим ногой закрыл за ней дверь. Пруденс застыла в кольце его рук, и глаза ее наполнились слезами, а сердце заколотилось, как сумасшедшее. Объятия его крепких мужских рук были ни с чем не сравнимы. Ей страстно захотелось прижаться к его груди и забыть обо всем на свете, но она понимала, что это невозможно.
– Как ты можешь говорить мне о каком-то конце, – произнес Тим, – когда я приехал в Брайтон только для того, чтобы быть рядом с тобой? Пожалуйста, не отталкивай меня, не напоминай мне о моем долге. Просто будь со мной, прошу тебя.
Пруденс не оттолкнула его. Спустя несколько мгновений она наконец ответила на объятие, и ее волос сразу же коснулось горячее дыхание Тима. Ей было неудобно и жарко, но когда она подумала о том, что очень скоро навсегда лишится этого тепла, ее обдало ледяным холодом.
Над головами у них заскрипели половицы. Миссис Мур терялась, должно быть, в догадках по поводу того, что с ними случилось. В углу комнаты тикали напольные часы. Сквозь открытое окно с побережья доносился приглушенный плеск волн. Пруденс вдруг вновь нестерпимо захотелось в них окунуться.
