Марджори Фаррелл - Игра лорда Эшфорда
– Да, я знаю, – убитым голосом ответил Тони.
Джоанна посмотрела на него. Ей и в голову никогда не приходило, каково ему терпеть ее вмешательство в его дела. Она сразу взялась за дело, и все шло у нее от самого сердца. Однако она знала, что среди мужчин бытуют странные представления насчет чести и гордости. И тут до нее дошло, что все эти предрассудки – не пустое место для Тони. Что, хоть они и дружат с детских лет, Тони не хочет быть ей обязанным. Ему, чего доброго, может показаться, что теперь он с нею вовек не рассчитается. И вот тут ей стало по-настоящему скверно. Этого она точно не хотела. Она хотела только помочь ему.
– А нет ли новых вестей от господина Нейлора, милочка? – прервала тишину леди Барранд, которая почувствовала, как тягостно молчание, нависшее над столом.
– Есть. Он выяснил, кто такой на самом деле этот пропавший лакей, Джим. Настоящая его фамилия – Рук. И он еще несколько недель назад работал клерком в компании “Хейлзуорт лимитед”.
Как ни переживал Тони из-за того, что Джоанна полезла в его дела, он все же прервал раздумья и с любопытством прислушался к ее словам.
– Значит, Марк Хейлзуорт наверняка знал этого Джима? А Нейлор его еще не расспрашивал? Я про Хейлзуорта.
– Пока нет. Но по плану это следующий этап. И Нейлор не собирается прекращать поиски Джима.
Тони застонал:
– Да он наверняка в Лондоне. Но это то же самое, что нигде.
– У Марка Хейлзуорта, возможно, имеется какая-то информация, – убежденно высказалась леди Барранд.
Когда пришло время ехать в театр, Тони попытался отговориться тем, что не хочет превращать семейство Баррандов в мишень для досужих сплетников.
– Так мы затем и приглашаем тебя, чтобы злые языки приумолкли, Тони, – заспорила Джоанна с явным раздражением.
– А я, может быть, не хочу, чтобы ты за меня воевала, Джоанна, – сказал он ей так тихо, что ее родители, которые уже дошли до двери, не расслышали, о чем был спор. – И ты рискуешь своей репутацией, – добавил он, злясь на себя за то, что дал волю своей неразумной обиде на нее.
За какие-то мгновения румянец на лице Джоанны сменился чрезвычайной бледностью, которая перешла в пунцовый прилив. И за эти самые секунды она сначала вся сжалась, а потом уже поняла смысл его шепота. К глазам подступили слезы, и ей пришлось быстро отвернуться, чтобы избежать еще более невыносимого унижения.
А Тони предпочел бы сию минуту вновь оказаться в Ньюгейте, и это была бы еще мягкая кара за его неосмотрительный поступок. За все годы дружбы с Джоанной он впервые намеренно обидел ее. Он никогда не думал, что она может так на него обидеться, и уж совсем не предполагал он в себе такую власть и силу, которые способны причинить ей боль. Перед его взором мелькнул и сразу же скрылся образ уязвимой, чувствительной, ранимой Джоанны. О существовании такой Джоанны он и не догадывался.
– Джо, – несмело обратился он к ней, прикасаясь к ее плечу. – Я и сам не знаю, что говорю. Я совсем другое имел в виду, слышишь? На самом деле я очень тебе благодарен за все, что ты для меня сделала.
Джоанна поспешно смахнула слезы, глубоко вздохнула и, повернувшись к нему, произнесла низким, каким-то колючим голосом:
– Знаешь, Тони, не нуждаюсь я в твоей благодарности. Можешь оставить ее при себе. А я вот хочу… – и тут она – вовремя! – сумела себя одернуть. – Я хотела помочь тебе, потому что старые друзья всегда должны помогать друг другу. – Она одернула платье и молниеносно преобразилась: перед Тони стояла та самая Джоанна, которую он хорошо знал: неунывающая, озорная и себе на уме. – А теперь мы что? Мы отступаем? Или же мы заставим злые языки приутихнуть? Ты же показал этим французам, а их прижать не сможешь?
Тони улыбнулся, радуясь прежней Джо.
– Коль вы, миледи, так ставите вопрос, то мне выбирать не приходится.
А в это время Гидеон Нейлор сидел в давно облюбованной им пивной “Голова Гаррика”, поцеживая эль в обществе немногих из своих друзей, которые были актерами. По природе он был нрава тихого, а их общество нравилось ему, потому что все они были говоруны и острословы. Во всяком случае после тяжелого дня Нейлор всегда мог рассчитывать на особое развлечение: не тот так другой произносил какой-нибудь длиннющий монолог, заучивая роль. Нейлор изображал собой почтенную публику, а они давно уже не стеснялись своего единственного зрителя. Иногда актерам удавалось его раззадорить, и он изображал каких-нибудь персонажей или ситуации, которые встречались по ходу очередного расследования. Тогда они говорили ему, что его талант пропадает, и дружно заверяли Нейлора в том, что если он когда-нибудь решит расстаться со своей детективной конторой, то карьера на подмостках сцены ему обеспечена.
В этот вечер он был очень задумчив, его мысли витали где-то далеко-далеко. Лишь очень драматичный третий монолог Гамлета, произнесенный одним из друзей детектива, Робертом Карти, который задался целью доказать, что ему, Роберту Карти, по плечу обеспечить превосходство ученого мужа над отважным, но неотесанным воителем в душе датского принца, ради чего ему приходилось все сильнее напрягать голосовые связки, – только этот монолог смог вернуть рассеянного Гидеона к окружающей его действительности.
Прозвучавшая слишком уж громко догадка Гамлета о том, что ходит рядом с тобою человек, улыбается тебе, а на самом деле это негодяй, который тебя при случае предаст и уж точно не пожалеет, вдруг запала в душу, войдя в гармонию с его мыслями, так что Гидеон даже попробовал про себя еще раз повторить эти шекспировские стихи. Да, для него теперь как-то особенно важно держать в уме подобные истины, особенно об обманчивости внешнего облика человека. Кто он и каков на самом деле, этот лорд Эшфорд? Старался ли он только произвести впечатление, “сделать вид”, “казаться”, или же лорд Эшфорд, подобно герою Шекспира, “знал, а не казался?”
Кто-то толкнул его под ребра.
– Ты что-то совсем притих, Гидеон. Даже тише, чем всегда. Что, новое дело замучило?
Гидеон кивнул.
– На высшую меру тянет, – отвечал он. – Убийство леди Фэрхейвен.
– Дело Фэрхейвен? Так ведь Эшфорда вроде бы уже взяли.
– Это я арестовал Эшфорда, – произнес Гидеон с улыбкой величайшего скромника.
– А я слыхал, что его выпустили, – вмешался Боб.
– Из-за недостатка улик, – подтвердил Гидеон.
– Ну и что ты теперь думаешь, Гидеон?
– Да вот, пытаюсь вовсе не думать.
– Ладно тебе. Это он опять намекает на какие-то свои, только ему ведомые приемы. Давайте звать его Шагомером с улицы Боу. Шлеп, шлеп, шлеп – и вот внезапное озарение: наш Гидеон разгадал тайну!
– Пусть, но ведь ему уже доводилось распутывать подобные дела, – не согласился Боб.
