Джейд Ли - Искуситель
Виконт взял Линет за руку и бережно повел в ложу. Он видел, что она лишь теперь начинает понимать, что произошло. Будучи дочерью священника, Линет знала только самое обходительное обращение. Первый раз в жизни она испытала на себе пренебрежительное отношение, причем не прикрытое, а демонстративное, с явной целью уязвить ее самолюбие.
И все же она не выглядела огорченной. Всего лишь, смирившейся.
– Линет...
– Мы с ней вместе играли в куклы. Он остановился.
– Прошу прощения, что вы сказали?
– Леди Карен и я. Когда ее мать приходила в нашу церковь, она всегда оставалась после службы, чтобы поговорить с моим отцом. Тогда Карен и я играли в куклы.
Он не хотел слушать этого, однако знал, что ей нужно закончить свою мысль и выразить ее вслух. Но Линет умолкла, поэтому он договорил за нее:
– А теперь она даже смотреть на вас не хочет. Девушка посмотрела на свои руки.
– Да.
– Эта испорченная, напыщенная дамочка, которая не имеет никакого понятия о том, что такое нужда. Линет молча, кивнула.
– Вы повстречаете еще много таких, как она, Линет. Многие из них не пожелают вас понять. А некоторые даже захотят уничтожить вас только потому, что у них есть такая возможность. – Он почувствовал, как она вздрогнула, услышав столь жестокие слова. – Вы должны научиться, не замечать этого. Вы сами выбрали свой путь. Если вы позволите, чтобы вами управляли предрассудки, это обернется трагедией.
Она ничего не отвечала, но замерла, внимая каждому слову виконта.
– Только вы можете решать за себя, что для вас хорошо и достойно. Только вы...
– И Бог.
Он нахмурился. Линет никогда раньше не говорила ему о своей вере. Если она позволит, чтобы Церковь управляла ее мыслями, то их ожидает верная гибель.
– Да, – согласился виконт, чувствуя, что его голос звучит несколько натянуто. – И, конечно, Бог.
Марлок помедлил, не зная, что делать дальше. Он хотел прикоснуться к девушке, успокоить ее, но понимал, что в этой ситуации мужское прикосновение испортит все окончательно.
Линет глубоко вдохнула и гордо подняла голову.
– Тогда я только Богу позволю судить меня, а не этим женщинам. Лицо Марлока озарилось улыбкой. Он ликовал. Казалось, с его плеч свалилась огромная ноша. Она выдержала этот экзамен! Она прошла все испытания этого вечера! Она перенесла похотливые, недоброжелательные взгляды и даже открытое пренебрежение. И все это произошло за то короткое время, пока они направлялись в свою ложу. Линет вела себя с удивительным достоинством.
Господи, она так улыбалась, словно весь мир лежал у ее ног! И он действительно будет лежать у ее ног. Это произойдет очень скоро. Виконт гордился ею, словно она была его собственной женой.
В приподнятом настроении он проводил девушку на ее место.
На самом деле Линет чувствовала себя, как в аду.
Она не была уверена в том, что в аду действительно горит огонь. Зачем человеколюбивому Господу создавать такое ужасное место? Грешными были все. Неужели ей придется вечно гореть в аду? Для нее, похоже, ад начался уже здесь, в опере.
Линет ни секунды не сомневалась в том, что когда-нибудь родные все-таки примут ее. Если она вернется домой с богатым и титулованным мужем, ее дядя, как и все остальные, простит ей все грехи – и настоящие, и мнимые.
Ее отец все мог, все видел, все знал. Он ни минуты не сомневался, что именно она стащила с кухонного стола пироги с черникой, и побил ее за это. Он сразу заметил, как она улыбнулась красивому уличному мальчишке с плутоватой искоркой в голубых глазах, и в наказание держал ее взаперти в течение трех дней. А когда она увидела, что отец вернулся из Лондона пьяным и удрученным, он уставился на нее злобным взглядом.
Разговор с графом Сонгширским в церкви дал ей единственную возможность, на которую она могла рассчитывать. И все же перед ее глазами постоянно стоял образ отца, осуждающего свою дочь. Линет никогда не забывала, как он внушал ей, что она должна быть хорошей девочкой и помогать ему, быть молчаливой и покорной рабыней, выполняющей его желания. А рядом с ним стояла леди Карен, которая, презрительно скривившись, нашептывала сплетни на ухо своему отцу и показывала пальцем на открытую грудь Линет.
На грудь, в которой всякий раз возникало томление, когда длинные серьги виконта Марлока касались ее плеч.
Это был настоящий ад.
Но Линет знала, как перенести это великое унижение. Честно говоря, она много времени посвятила тому, чтобы научиться скрывать свои потаенные мысли от прихожан, от своей семьи, от самого отца. Поскольку это были взрослые люди, к тому же чаще всего мужчины, никто не стал бы, прислушиваться к ней. И Линет просто убеждала себя, что она права, а они ошибались. Ей приходилось, молча сознавать свою правоту, которая вскоре подтверждалась.
Но не в этот раз. У нее не было уверенности в том, что она поступает правильно. Линет не понимала до конца, в каком именно положении она оказалась.
Может быть, она согрешила? И теперь даже самые добрые люди, способные все простить, будут избегать ее? Или же ее ощущения были так же прекрасны, как она сама это чувствовала?
Линет никогда не доводилось быть в центре внимания мужчин и видеть искреннее восхищение. Сегодня же ей казалось, что некоторые самые смелые из них были готовы на любое безумство ради нее.
Сознание такой власти действовало опьяняюще. То, что женщины презирали ее, было не менее приятно. Хотя это несколько беспокоило Линет, все же большая часть ее души ликовала от сознания, что ее привлекательность вызывает у них раздражение. Всю свою жизнь она провела в тени. Возможно, исподтишка на нее бросали взгляды, но сейчас впервые ее действительно заметили.
И потому завистливые, недоброжелательные взгляды женщин с лихвой окупались восхищенными улыбками мужчин. Или, по крайней мере, она сама себя убедила в этом.
Так что же? Была ли она права, полагая, что ее чувства и мысли были так же прекрасны, как пение на летнем лугу? Или же она поддалась соблазну дьявола и свернула на дорогу, которая вела в ад?
Линет не знала. Поэтому она продолжала прислушиваться к себе, чувствуя, как легкая ткань платья нежно гладит ее ноги, как тело напрягается, как серьги дразнят и ласкают плечи. Высоко подняв голову, она улыбалась. Это была ангельская улыбка, которой она всегда улыбалась своему отцу. Но в душе Линет чувствовала себя грязной. Запятнанной.
И это заставляло думать о том, что она совершила ошибку. Разве можно так жить дальше? Казалось, ей уже было все равно, что произойдет через день, неделю, месяц... Даже если ее дядя закроет перед ней дверь, она не должна стремиться к осуществлению своего замысла. Все, больше так нельзя.
