Лаура Кинсейл - Влюбленный опекун
– Хорошо, пусть будет пятьдесят процентов, – наконец кивнул француз.
Гриф улыбнулся и отрицательно покачал головой, после чего начал заигрывать с официанткой, подошедшей с двумя кружками темного эля, за которые заплатил собеседник. Отсутствие у него интереса к заманчивому предложению было неподдельным. Гриф не испытывал желания становиться капером, но, с другой стороны, он был разорен. Потеря двух мачт во время шторма в Магеллановом проливе лишала его скудного дохода в течение более чем восьми месяцев, и он не мог решить свою проблему через агента по снабжению судна или диспетчера, ожидая от них сочувствия, когда денежные поступления на их счет были дважды просрочены. Исковому заявлению с требованием ареста судна уже был дан ход. Не имея достаточных средств, Гриф надолго застрял в Португалии, и его дальнейшие перспективы выглядели весьма мрачными. С одной стороны, ему хотелось встать и крикнуть в лицо этому болвану: «Я не пират», но, с другой, холодный расчет говорил о выгодности сделки.
Пытаясь подавить искушающий внутренний голос, Гриф напомнил себе, что он может стать тем, кого всегда ненавидел. Ему надо как-то пережить трудные времена и при этом сохранить корабль. Разве что-то изменилось в его убежденности по сравнению с теми временами, когда рядом был Грейди? Разумеется, нет; хотя теперь Гриф остался в одиночестве.
Француз приготовился привести еще один аргумент в свою пользу, и в этот момент головы всех присутствующих в таверне повернулись в сторону вновь прибывшего. Фигура человека, появившегося в дверном проеме, определенно заслуживала внимания: плотные фланелевые штаны, подкованные ботинки и парусиновые гетры выглядели довольно нелепо в данном месте, учитывая к тому же теплую португальскую погоду. Человек был небольшого роста, с розовыми от жары щеками, а когда он снял парусиновую шляпу, то под ней обнаружилась бледная лысина. Близоруко щурясь, он окинул взглядом помещение, словно крот, вылезший на свет, и внезапно обратился к хихикающей официантке с типичной британской формальностью.
Улыбка мгновенно сползла с лица Грифа, когда он услышал, что человек спрашивает что-то о капитане Фросте. Он даже успел приподняться, но девушка тут же с ухмылкой указала в его сторону, и надежда на уединение была утрачена.
Приблизившись к столу, за которым сидел Гриф, незнакомец довольно громко произнес:
– Майлс Сидни, сэр, ваш покорный слуга.
Взволнованное выражение лица сидевшего напротив француза явилось достаточной компенсацией для Грифа за нежелательное внимание.
– Добро пожаловать, мистер Сидни, – любезно произнес он. – Чем обязан?
– Я хотел бы обсудить с вами возможность зафрахтовать ваш корабль, – без тени смущения заявил мистер Сидни.
Гриф удивленно приподнял брови, затем кивнул в сторону француза:
– Кажется, образуется очередь.
– О, – сказал мистер Сидни, – значит, вы уже ведете переговоры?
– Кто именно хочет зафрахтовать мой корабль?
– Я и мой коллега.
– В качестве пассажиров?
– Не совсем так. – Лицо Сидни вспыхнуло энтузиазмом, и он, наклонившись вперед, пояснил: – Я знаю, что у вас есть опыт перевозки натуралистов и образцов растений, мистер Фрост. Вот почему я потратил чертовски много времени на поиски и наконец нашел то, что искал, а именно – вас. Видите ли, мой коллега и я – ботаники, и нам очень повезло – мы получили поддержку спонсора и теперь намереваемся собрать достойную коллекцию на побережьях южных морей. Это путешествие займет около восьми месяцев, а может быть, и больше, если экспедиция окажется успешной.
– Ага, значит, натуралисты? – Внезапно в голове Грифа возник образ, который он тут же со злобой отверг. – Но я никогда не принимал участия в экспедициях натуралистов.
– О, возможно, вам не приходилось участвовать в самом путешествии, зато я видел, в каком прекрасном состоянии находились образцы графа Морроу, когда они прибыли в Ботанический сад. Я сказал моему коллеге Томасу Картрайту – может быть, вы слышали о нем?.. Так вот, я сказал Тому: «Парень, который доставил эти образцы, да еще в таком великолепном состоянии, как нельзя лучше подходит для нашей экспедиции». Нам часто приходится сталкиваться с тем, что морское сообщество не может оценить истинную ценность собранных образцов, не то что вы, сэр. Мне достаточно было одного взгляда на эти молодые деревца кек-ропии, чтобы понять – вы отлично знаете, как надо обращаться с растениями.
Плечи Грифа напряглись при упоминании Морроу.
– Мистер Сидни, – раздраженно сказал француз, – я сомневаюсь, что вы сможете заплатить столько, сколько запросит капитан Фрост.
Глаза маленького человечка сузились.
– А-а, так вы его агент? Позвольте уверить вас, оплата будет вполне достойной. К тому же мы берем на себя обеспечение продуктами и прочими корабельными запасами.
– Этот человек вовсе не мой агент, – резко сказал Гриф, окидывая мистера Сидни изучающим взглядом. – Мне необходимы восемь тысяч фунтов, чтобы я мог сняться с якоря.
– Понятно, капитан. И, скажем, еще две тысячи, чтобы вы решили все свои проблемы во время путешествия? Уверен, мы сможем договориться.
Гриф развел руками и насмешливо посмотрел на бородача.
– Думаю, наш с вами разговор закончен. Прощайте, сударь.
Француз тяжело вздохнул:
– Семьдесят пять процентов, капитан.
Гриф покачал головой, потом негромко произнес:
– Я не пират и не собираюсь становиться пиратом ни за какие деньги. – При этом он чувствовал себя так, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
– Ну-ну! – одобрительно воскликнул мистер Сидни. – Конечно, вы не пират. Могу я присесть? Чудесный день, не правда ли, сэр?
К тому времени, когда «Арканум» снабдили продовольствием и поставили на якорь в Гавре, Гриф убедился, что маленький человечек по имени Сидни далеко не простак. За его суетливой любезностью скрывалась душа скряги. Соленая говядина была приобретена за полцены, а что касается свежей телятины и птицы, то все это предназначалось только для избранных, так же как ром и плоды лайма. Вся эта чудесная бережливость достигалась путем долгих переговоров и взаимных рукопожатий между Сидни и агентами по снабжению судна, с частыми обращениями к Грифу, который должен был воспринимать все это как неизбежное, иначе путешествие вообще могло не состояться. Зато во всем, что касалось обещанного гонорара, Сидни проявил удивительную щедрость, заявив Грифу, что услуги капитана достойны самой высокой оценки и что он не сомневается в его заботе о судьбе образцов растений, которые вскоре будут собраны.
Они уже две недели ждали в Гавре прибытия Томаса Картрайта, и каждый день Сидни обещал, что его коллега «вот-вот должен прибыть, хотя он очень поглощен многочисленными заботами и, возможно, забыл назначенную дату». Гриф отпустил команду на берег, а сам развлекался посещением книжных лавок, имея на руках небольшую, выделенную из предполагаемого бюджета сумму, которую мог потратить на книги. Остальные деньги он положил в сейф и иногда, проснувшись среди ночи с мыслями о пиратах, французе и девятифунтовых пушках, вставал и проверял, на месте ли монеты.
