Мэдлин Бейкер - Индейская страсть

И все же надо выяснить отношения. Если он на нее сердит, пусть скажет – за что.

– Калеб, что-нибудь не так?

– Нет, все в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, но ты такой… – Она подняла руку, но тут же бессильно уронила ее. – Какой-то злой, что ли.

– Я такой, как всегда.

С минуту Келли смотрела на него, потом дернула плечом. Не хочет поделиться с ней, рассказать, что его мучает, и не надо. Не ее дело в конце концов.

Калеб хмуро уставился в чашку. Мысли снова вернулись к тем двум конвертам. Итак, ранчо принадлежит Келли. Но она об этом не знает и не узнает вовсе. Чтобы остаться здесь хозяином, нужно сделать самую малость – порвать дополнение к завещанию.

Есть еще один выход – жениться на Келли.

Он ругнулся про себя. Как все просто! Если он на ней женится, ранчо по-прежнему будет принадлежать ему. И Келли тоже. И в любой момент, когда только захочет, он сможет прикасаться к ней, обнимать, наслаждаться ею.

Загвоздка в том, что он не хочет жениться.

Почувствовав на себе взгляд Келли, он оторвался от чашки и встретился с ее прищуренными глазами под нахмуренными бровями.

– В чем дело? – хриплым от смешанного чувства вины и желания голосом спросил он.

Келли отпрянула, будто ее ударили.

– Ничего. Я… Мне просто хотелось узнать, что тебя так терзает. Может, тебе лучше выговориться?

– Нет, лучше не будет, – коротко отрезал Калеб.

– Ладно, пусть так. Но ты не в обиде на меня за то, что я заставила тебя пойти в церковь? – спросила она и, когда он отрицательно мотнул черной гривой волос, собралась с духом и поинтересовалась, смогут ли они повторить поход в следующее воскресенье.

Калеб сухо усмехнулся:

– Ты что, хочешь записать меня в святоши?

Губы Келли тронула лукавая улыбка:

– Не знаю. Думаешь, у меня получится?

– Я думаю, что в твоих силах сделать из меня все, что тебе заблагорассудится, – пробормотал Калеб.

– По крайней мере, – улыбаясь, промурлыкала Келли, – мне бы хотелось сделать из тебя примерного прихожанина. – Калеб нахмурился, и она добавила: – Ведь в церкви было хорошо, правда?

– Ничего особенного, – ворчливо проговорил Калеб, – но, наверное, кому-то по душе выслушивать блаженного старика, в жизни не совершившего дурного поступка, а потому считающего своим долгом разглагольствовать о вечных муках, уготованных грешникам в аду.

– Ты не веришь в существование ада?

– Нет, я верю лишь в то, что многие здесь, на земле, превращают в ад собственную жизнь.

– Это означает, что и в рай ты не веришь?

– А вот в рай я верю, – негромко протянул Калеб. Он обвел глазами лицо Келли, мучительно долго задержался на ее губах, потом перевел взгляд на грудь девушки. – В рай я определенно верю.

Сердце Келли на мгновение остановилось, а затем заколотилось с бешеной скоростью. Лицо жарко вспыхнуло, руки же, наоборот, заледенели, глубоко в животе что-то завибрировало, и уже через минуту вся она дрожала с головы до ног.

Келли, ты сводишь меня с ума. Да ты и сама знаешь, как сильно я тебя хочу.

Она медленно кивнула, не в силах оторвать взгляд от его лица и избавиться от нестерпимого жара, охватившего ее тело.

– Что ты скажешь, если я попрошу тебя на самом деле стать моей женой?

– Что? – еле слышно произнесла девушка; горло перехватило, и голос срывался.

– То, что слышала. Почему бы нам не пожениться по-настоящему? Ты обретешь положение, благосостояние и уверенность, а я…

Голос его вдруг осекся, предложение осталось незаконченным. К чему слова, если она и без них понимала, что именно он обретет и чего так от нее хочет.

– Но ты же меня не любишь.

Калеб неопределенно пожал плечами:

– Ты тоже не любишь меня. Какая разница?

– Я не желаю выходить замуж по расчету, будто совершаю какую-то сделку. Замужество – это навсегда. Оно должно быть прочным, красивым…

Метис встал и отошел от стола.

– Келли, подойди ко мне.

– Нет.

– Я не сделаю ничего плохого.

– Разве?

Покачав головой, он протянул к ней руку.

– Нет.

Это слово успело сорваться с ее губ, но было пустым, бессмысленным, потому что она уже поднялась и шла к нему.

– Калеб… пожалуйста…

– Молчи.

Он взял ее за руку, притянул к себе, и она тут же оказалась в теплом кольце его объятий.

Келли неотрывно глядела в его глаза, в эти темно-серые глаза, таящие в своей глубине секреты, которые ей так хотелось разгадать, и столько обещаний, которые он никогда не сдержит. Она это знала.

– Скажи «да», Келли.

Голос прошелестел как ветерок в темную летнюю ночь, дыхание обожгло щеку, взгляд заворожил, загипнотизировал.

– Я… я тебя почти совсем не знаю, – запинаясь, прошептала Келли.

– Нет, ты меня знаешь. – Голос Калеба стал глубже. – Ты всегда меня знала.

– Я боюсь.

– Меня?

Его ладони скользнули по рукам Келли, по ее плечам, и от этой ласки у нее по коже пробежали мурашки. Она покачала головой:

– Нет, я боюсь тебя прежнего, того, кем ты был раньше. Тыльной стороной ладони Калеб легонько коснулся ее щеки.

– Да? И кем же я был раньше?

– Наемником, охотником за преступниками. – Она смело встретила его взгляд и, опустив руку, дотронулась до рукоятки его револьвера. – Ты убивал мужчин…

Уголки его губ поползли вверх.

– Зато никогда еще не убивал женщин.

– Калеб, я хочу…

Келли не договорила. Чего она хочет?..

– Я буду к тебе хорошо относиться, Келли, никогда не подниму на тебя руку, никогда не стану заводить любовниц. Чего же ты еще хочешь от мужа?

– Любви! Я хочу любви. А ее не купить ни за какие деньги.

– Мне неведомо это чувство, я не знаю, что такое любовь, – пробормотал Калеб, проводя пальцем по ее нижней губе. – Зато знаю многое другое. – Он наклонился и запечатал ее рот долгим, иссушающим поцелуем. Все мысли испарились из головы Келли. Губы Калеба были теплыми, твердыми, жаждущими; от его поцелуя перехватывало дыхание, подкашивались ноги. Она слабо застонала.

Язык метиса нырнул в глубину ее рта, впитывая его сладость, потом встретился с ее языком, и это было как прикосновение к пламени, горячему, буйному, но не сжигающему дотла. От жара этого пламени кровь Келли вспыхнула и быстрее побежала по венам.

Сильные мужские руки сомкнулись вокруг ее плеч, сжали так тесно, что стало трудно дышать. Так тесно, что она чувствовала каждую клеточку его естества.

Это сумасшествие – снова позволить ему целовать ее, ласкать, шептать на ухо сладкие слова, полные страсти и обещаний.

Но сейчас, когда его руки блуждали совсем рядом с ее грудью, а губы касались ее губ, сознание Келли отказывалось противостоять опасности. Язык двигался в ее рту, как раскаленное железо, словно таким образом он собирался ее заклеймить, чтобы навеки оставить рядом.