Джорджетт Хейер - Великолепная Софи
Софи, сочувствуя ей из-за смешного положения, в котором та оказалась, успокаивающе ответила:
— Нет, это сделал глупый слуга, который решил, что мы уже все вернулись в дом. Не придавайте этому значения! Пойдемте, выпьете превосходного чая Санчии!
— Я вам не верю! Вы безнравственны и вульгарны и…
— Эжени! — резко сказал мистер Ривенхол.
Она сердито всхлипнула, но промолчала. Софи вышла за калитку, чтобы вывести мистера Фонхоупа из его оцепенения, а мистер Ривенхол сказал:
— Это был просто несчастный случай, и не стоит из-за этого так выходить из себя.
— Я уверена, что это сделала твоя кузина, чтобы посмеяться надо мной, — тихо ответила она.
— Чепуха! — холодно ответил он.
Она увидела, что он, бесспорно, был на стороне Софи, и сказала:
— Мне вряд ли стоит говорить тебе, что моей единственной целью было не позволить Сесилии провести весь день в компании этого ужасного молодого человека.
— И тем самым передать ее Тальгарту, — резко ответил он. — Тебе не следовало так беспокоиться, Эжени. Присутствие моей матери, не говоря уж о моем, сделали твой поступок — я скажу — ненужным!
Могло показаться, что эти слова порицания наполнили чашу терпения мисс Рекстон до краев, но когда она вошла в гостиную, оказалось, что ей еще предстоит вынести замечания маркизы. Маркиза заговорила о той свободе, которую позволяют юным английским леди, противопоставив ее строгому надзору за испанскими девицами. И все, за исключением мистера Ривенхола, который был заметно молчалив, разделили досаду мисс Рекстон и постарались успокоить ее. Софи пошла так далеко, что уступила ей свое место в бричке по дороге домой.
Мисс Рекстон постепенно успокаивалась, но когда позже она попыталась объяснить свои действия жениху, он коротко оборвал ее, сказав, что и так слишком много шума было поднято вокруг незначительного происшествия.
— Я не верю, что виноват кто-то из слуг, — продолжала настаивать она.
— Однако тебе лучше притвориться, что ты поверила в это.
— Значит, ты тоже так не считаешь! — воскликнула она.
— Нет, я думаю, это сделал Хьюберт, — спокойно ответил он. — И если я прав, то тебе следует благодарить мою кузину за скорое спасение.
— Хьюберт! — закричала она. — Позволь, зачем ему так не по-джентльменски поступать!
Он пожал плечами.
— Возможно, ради шутки, возможно, потому что ему не нравится твое вмешательство в дела Сесилии, моя дорогая Эжени. Он очень привязан к сестре.
Она обиженно сказала:
— Если это так, надеюсь, ты призовешь его к порядку!
— Я ничего подобного не сделаю, — самым невозмутимым голосом ответил мистер Ривенхол.
IX
Вскоре после этого не совсем удачного дня за городом мистер Ривенхол объявил о своем намерении ненадолго съездить в Омберсли. Его матери было нечего возразить, но, понимая, что страшный момент разоблачения настал, она с видимым спокойствием, которого совсем не ощущала на самом деле, сказала, что надеется, что он вернется в Лондон к вечеру Софи.
— Разве это так необходимо? — спросил он. — Я не люблю танцевать, мама, а без танцев вечера, которые ты организуешь, довольно скучны!
— Видишь ли, это достаточно необходимо, — призналась она. — Будет странно, если ты будешь отсутствовать, дорогой Чарльз!
— О боги, мама, меня не было ни на одном подобном вечере в этом доме!
— По правде говоря, вечер будет несколько большим, чем мы сначала решили! — отчаявшись, сказала она.
Он бросил на нее один из своих приводящих в смущение взглядов.
— Неужели! Я считал, что приглашено около двадцати человек?
— Их будет… будет немного больше! — сказала она.
— Насколько больше?
Она принялась распутывать бахрому своей шали, зацепившейся за ручку ее кресла.
— Ну, мы подумали, что будет лучше — это ведь наш первый прием в честь твоей кузины, и твои дядя очень просил меня вывести ее в общество — устроить бал, Чарльз! А твой отец обещал привести на него герцога Йоркского хотя бы на полчасика! Кажется, Горас с ним хорошо знаком. По-моему, это очень лестно!
— Скольких человек, сударыня, вы пригласили на этот бал? — потребовал ответа мистер Ривенхол.
— Не больше… четырехсот! — виновато выдавила из себя его мать. — И, дорогой Чарльз, ведь далеко не все они придут!
— Четырехсот! — воскликнул он. — Мне не надо спрашивать, чьих это рук дело! Сударыня, а кто собирается оплачивать счет за это развлечение?
— Софи… то есть, твой дядя, конечно же! Уверяю тебя, издержки не падут на тебя!
Его это совсем не успокоило, а, наоборот, — распалило еще больше. Он закричал:
— Ты что, думаешь, я позволю этой проклятой девчонке платить за приемы в этом доме? Если вы были достаточно бездушны, сударыня, чтобы согласиться на такое…
Леди Омберсли благоразумно прибегла к слезам и стала искать свои нюхательные соли. Сын растерянно посмотрел на нее и, стараясь сдерживаться, сказал:
— Прошу тебя, мама, не плачь! Я отлично знаю, кого мне следует благодарить за это.
Тут появилась желанная для леди Омберсли помеха в образе Селины, которая влетела в комнату с криком:
— О мама! Когда мы давали бал для Сесилии, мы… — Вдруг она заметила старшего брата и, заметно смутившись, оборвала фразу.
— Продолжай! — сурово сказал мистер Ривенхол.
Селина слегка вскинула голову.
— Я полагаю, ты все знаешь про бал Софи. Что до меня, то я очень рада, что ты не можешь его отменить, потому что все приглашения уже разосланы и их приняли триста восемьдесят семь человек! Мама, Софи сказала, что когда они с сэром Горасом проводили большой прием в Вене, сэр Горас договорился с полицейскими, чтобы те указывали кучерам, куда надо ставить кареты, чтобы не загромождать улицу, и тому подобное. Может мы такое сделаем и во время этого бала?
— Да, а также наймем несколько посыльных, — ответила леди Омберсли, на секунду выглянув из-за носового платка, но тотчас же снова за него прячась.
— Да, мама, шампанское! — сказала Селина, намереваясь не откладывая выполнить все возложенные на нее поручения. — Закажем его у Гюнтера, как и все остальное? Или…
— Можешь передать кузине, — прервал ее Чарльз, — что шампанское будет из наших погребов. — Он отвернулся от сестры и спросил у матери: — Как могло получиться, что Эжени ничего мне не сказала? Она разве не приглашена на этот бал?
Пара горящих глаз выглянула из-за платка, отчаянно ища поддержки у Селины.
— Боже милосердный, Чарльз! — возмущенно сказала эта девица. — Неужели ты забыл о трауре в семье мисс Рекстон? Она не раз говорила нам, что приличия позволяют посещать ей лишь очень тихие вечера!
