Мэри Бэлоу - Загадочная леди

Она широко раскрыла рот. Она задыхалась.

Она не может уехать. Но это было одним из условий…

Что ей делать?

Куда ей деваться?

Она станет бездомной.

О Боже, о Боже! Склонив голову, Кэтрин отчаянно пыталась молиться. Но кроме слов “О Боже”, ничего не могла произнести.

О Боже!

И все же ей каким-то образом удалось заставить себя отправиться с визитами в то утро. Если она останется дома, думала Кэтрин, то, конечно, сойдет с ума.

– Мистер Кларквелл неважно себя чувствует, – заявила его невестка, приоткрыв дверь; лицо ее пылало, глаза смотрели куда угодно, только не в глаза Кэтрин. – Он в таком состоянии, что не может принимать гостей.

У Саймонсов никто не отозвался на стук, хотя белье, висевшее на веревке, и дым, поднимавшийся из трубы, свидетельствовали о том, что в доме кто-то есть. Кроме того, старая миссис Саймонс никогда не выходит из дома.

От третьей попытки Кэтрин отказалась и вернулась домой. У нее не было сил, чтобы погулять с Тоби, хотя он и поглядывал на хозяйку с надеждой, когда та вошла в дом.

У нее не было сил даже для того, чтобы поставить на огонь котелок. Опустившись в кресло, она сидела, предаваясь грустным раздумьям.

Знают. Все знают. Или думают, что знают. Возвращаясь домой, она встретилась с двумя знакомыми мужчинами. Оба отвернулись.

В дверь постучали.

Кэтрин по-прежнему сидела, прикрыв глаза. Может, визитер – кто бы он ни был – уйдет? Конечно, это не друг. Потому что друзей у нее, наверное, не осталось. Если же это он… Но вряд ли он придет сегодня, когда уже все всем известно. Конечно, его-то никто не осудит. Джентльмену нужно ведь утолить свой голод. Если это…

Стук повторился. На сей раз стучали громко и настойчиво. Слава Богу, Тоби где-то гуляет и не будет лаять. Она поднялась. Зачем ей прятаться? О чем ей еще беспокоиться?

Это оказался преподобный Ловеринг. Кэтрин с трудом удержалась от вздоха облегчения. Сейчас ее хоть немного утешат. Пастор и пасторша всегда были ее друзьями.

– Ваше преподобие, – она попыталась улыбнуться, – входите же.

– Я не переступлю порог этого дома! – торжественно заявил пастор. – Я считаю своим долгом, миссис Уинтерс, предупредить вас: люди, вступившие во внебрачную связь, как и прочие грешники, не будут встречены с радостью, если придут молиться вместе с праведниками в храм, служителем которого я являюсь. Весьма сожалею, что вынужден был посетить вас. Но я никогда не уклоняюсь от выполнения своего долга. Кэтрин улыбнулась:

– Вступившие во внебрачную связь и прочие грешники? Кто же тогда будет посещать церковь, сэр? Пастор сурово взглянул на нее.

– Легкомыслие не соответствует серьезности обстоятельств, миссис Уинтерс, – ответствовал он.

– Значит, вы тоже поверили этим россказням? Вы пришли сюда, чтобы бросить камень вместе с остальными?

– Миссис Уинтерс, – проговорил пастор, сохраняя суровое выражение лица, – я верю тому, что видел собственными глазами. А я видел, как лорд Роули вышел ночью из этого дома. Конечно, его нельзя обвинять. Мужчина, попавшийся в сети Иезавели, заслуживает скорее жалости, нежели осуждения. Его светлость осознал свою вину и покинул Боудли-Хаус.

– Всего доброго, ваше преподобие, – сказала Кэтрин и закрыла дверь.

Она долго стояла, прислонившись к двери, дрожа всем телом. У нее не было сил даже пошевелиться. Наконец она рухнула на пол. И еще долго пролежала на полу. Тоби скребся в заднюю дверь, но Кэтрин не обращала на него внимания – сейчас ей было не до него.

Дафна узнала обо всем, побывав в деревне, когда зашла к миссис Доунз. К ленчу она не пришла. Клод же сказал, что все это весьма удручающе. Всем было не по себе, особенно Клариссе, явно пытавшейся наказать мужа за опрометчивые слова, вырвавшиеся у него утром.

После полудня Дафна нашла его и все ему рассказала. Рассказала о слухах, распространившихся по деревне с быстротой пожара. А также о визите преподобного Ловеринга в Боудли. Поведала и о поездке Клариссы в деревню.

– Может ли это быть правдой, Клод? – спросила она, пристально глядя на него; вид у нее был несчастный. – Я знаю, что Рекс обожает ее. Я его поощряла. Мне и в голову не пришло, что у него могут быть бесчестные намерения. Клейтон часто говорит, что моя наивность опасна. Неужели они вступили в связь?

Клод тяжко вздохнул.

– Даже если и так, – ответил он, – не понимаю, какое нам до этого дело, а, Даф? Хотя я знаю, что люди смотрят на это иначе. Но если это так, если они вели себя столь неосторожно, что их заметили, то виноват только Рекс. Полностью. Он обязан заботиться о ее репутации… Значит, его видели ночью? Черт бы его побрал! Извини, Даф. – Клод сжал кулаки. – А мне, как назло, пришлось утром уехать!

– Почему же тогда он уехал?

– Не знаю, Даф. – Клод снова вздохнул. – Какая дьявольская путаница! Ясно одно: за ним придется послать. Нельзя же, чтобы она осталась одна, когда такое происходит. Ты говоришь, Кларисса побывала там? Пойду-ка узнаю у нее, что именно она ей наговорила. Ты не возражаешь, Даф?

– Нет, – ответила Дафна. – Я пошлю ее к тебе, Клод. Она вышла. Минуту спустя вошла Кларисса. Она взглянула на мужа, и на лице ее появилась торжествующая улыбка.

– Я вижу, вы все знаете, – сказала она. – Возможно, теперь вы согласитесь, что я была права, Клод.

– Что именно сказал вам утром преподобный Ловеринг?

– Что он видел, как Роули выходил из дома миссис Уинтерс прошедшей ночью, а в доме – совершенно темно. Всем ясно, что произошло, Клод.

– Вам, вероятно, ясно. Если только это вас касается…

– Если… – Кларисса пришла в ярость, но Клод, подняв руку, заставил ее замолчать.

– Вы заходили к миссис Уинтерс? – спросил он. – С какой целью, Кларисса?

– Разумеется, чтобы приказать ей убраться из коттеджа и из деревни к концу следующей недели. Нельзя же допустить, чтобы шлюха жила так близко от нас. У нас растут дети…

Клод уперся ладонями в столешницу; лицо его посерело.

– Что вы наделали?! – Но прежде чем Кларисса успела заговорить, он опять поднял руку. – Не надо, я слышал. На каком основании вы это сделали?

Кларисса с недоумением взирала на мужа.

– Вас не было дома, – проговорила она. – А это следовало сделать безотлагательно.

– Вам уже давно хотелось выгнать ее, – сказал Клод, даже, не пытаясь скрыть свой гнев. – И вот наконец вы воспользовались случаем… Меня не было дома, и я не мог вас остановить.

– Но это следовало сделать, – упорствовала Кларисса. – И преподобный Ловеринг согласился со мной.

– Вот как? – Клод обошел стол и подошел к жене. Она взглянула на него с вызовом – и вместе с тем нерешительно. – Кларисса, я очень недоволен вами.