Джудит Макнот - Раз и навсегда
Чарльз, отчаявшись, шумна вздохнул:
– Очень хорошо, но мы отправимся лишь через три дня. Это позволит мне предупредить Флосси Уильсон, чтобы она присоединилась к нам в Лондоне, а не здесь. Я не могу жить в одном доме с Викторией без подходящей компаньонки для нее – в особенности в Лондоне. Отправьте своих людей заранее, чтобы они занялись вашим домом, а я пошлю уведомление Флосси Уильсон с просьбой присоединиться к нам в Лондоне послезавтра. А теперь я хочу попросить вас об одолжении.
– Да?
Тщательно формулируя свою просьбу, Чарльз сказал:
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что ваша помолвка с Викторией расторгнута, во всяком случае – пока.
– А почему? – нетерпеливо спросил Джейсон. Чарльз поколебался, как бы в раздумье, но затем его лицо прояснилось.
– Ну, во-первых, если в обществе поверят, что она уже помолвлена, то не будут ее так пристально разглядывать. Тогда она сможет чувствовать себя свободнее на приемах и, при желании, оценивать присутствующих джентльменов, прежде чем остановиться на ком-нибудь из них.
Заметив, что Джейсон собирается поспорить на этот счет, Чарльз быстро добавил:
– Ею будут гораздо больше восхищаться и ее будут гораздо больше желать, если лондонские красавчики поверят, что она ухитрилась удостоиться именно вашего внимания. Ведь только подумайте: каждый приемлемый для брака холостяк в Лондоне сочтет, что в ней есть что-то особенное, если вы пожелали предложить ей руку и сердце. С другой стороны, если они будут знать, что она отвергнута вами, то это вызовет крайне неприятные пересуды.
– Ваша «приятельница» леди Кирби к тому времени уже разболтает всем и каждому, что помолвка расторгнута. Чарльз отмахнулся:
– Никто не обратит внимания на ее слова, если вы сами не будете об этом говорить, когда объявитесь в Лондоне.
– Договорились, – сказал Джейсон, готовый согласиться на все, лишь бы избавиться от Виктории в качестве своей подопечной и поскорее выдать ее замуж. – Забирайте ее в Лондон и представьте свету. Я позабочусь о приличном приданом Дайте несколько балов и пригласите всех мало-мальски стоящих потенциальных женихов. Я постараюсь присутствовать на ее первом выходе в свет, – с усмешкой добавил он. – И останусь в городе, чтобы побеседовать с предполагаемыми искателями ее руки. Думаю, не составит труда найти кого-нибудь, чтобы сбыть ее с наших рук.
В итоге этой беседы Джейсон почувствовал такое облегчение, что вопрос о Виктории получил разрешение, что даже не задумался над ловушкой, в которой оказался, согласившись не делать официального заявления о расторжении помолвки.
Виктория вошла в библиотеку как раз в ту минуту, когда Джейсон уже собирался уходить. Они обменялись улыбками; затем он вышел, а она подошла к Чарльзу.
– Вы готовы к нашей вечерней игре в шашки, дядя Чарльз?
– Что? – рассеянно переспросил он. – А, конечно, моя дорогая. Целый день я мечтал только об этом. Я всегда готов. – И они устроились за столом друг против друга перед шашечной доской с шестьюдесятью четырьмя инкрустированными черно-белыми клетками. Расставляя двенадцать белых шашек на черных клетках, Виктория украдкой задумчиво поглядывала на высокого элегантного седовласого человека, которого уже полюбила как родного. За ужином он выглядел особенно красивым в так идущем ему темном фраке, смеялся, когда они рассказывали о своем детстве, и даже рассказал кое-что о своем, но сейчас он казался ей чем-то озабоченным.
– Вы хорошо себя чувствуете, дядя Чарльз? – спросила она, вглядываясь в его лицо.
– Да, все в порядке, – заверил он, но уже в следующие пять минут Виктория за один ход «съела» и сняла с доски сразу три его шашки. – Видимо, я не в состоянии сосредоточиться на игре, – признался герцог, когда она лишила его четвертой черной шашки.
– Тогда, может быть, поболтаем?
Когда он с облегчением согласился, Виктория тактично попыталась выяснить, что его тревожит. Ее отец был горячим сторонником теории, что люди, если их что-то беспокоит, обязательно должны выговариваться – в особенности люди с больным сердцем, ибо это часто помогает снять внутреннее напряжение, которое может вызвать сердечный приступ.
Вспомнив, что до нее с Чарльзом был Джейсон, Виктория предположила, что именно последний является наиболее вероятной причиной угнетенного настроения.
– Вам понравилось, как прошел ужин? – осведомилась она небрежно.
– Чрезвычайно, – ответил он, и по его тону можно было судить, что он говорит совершенно искренне.
– А Джейсону?
– Бог ты мой, да. Очень. А почему вы спрашиваете?
– Дело в том, что он не принял участия в наших воспоминаниях о детских годах.
Чарльз отвел взгляд в сторону.
– Возможно, он не мог вспомнить ничего забавного. Виктория не обратила внимания на его ответ; в этот момент она подыскивала способ, как повернуть разговор таким образом, чтобы сосредоточить его на самом Чарльзе.
– Я подумала, что, возможно, он был недоволен чем-то – я что-то не так сказала или не так поступила, – и приходил к вам поделиться этим.
Чарльз снова взглянул на нее. На этот раз его карие глаза весело блеснули.
– Вы беспокоитесь обо мне, дорогая, не так ли? И хотите знать причину того, что меня гложет? Виктория рассмеялась:
– Неужели меня так легко раскусить? Он положил ладонь на ее руку и сжал ее.
– Вы чудесная девушка, Виктория. Вы обо всех тревожитесь. Я смотрю на вас, и у меня появляется надежда, что люди в целом не так уж плохи. Несмотря на все страдания, пережитые вами за последние месяцы, вы замечаете усталость пожилого человека и беспокоитесь о нем.
– Вы совсем не пожилой, – возразила она, бросая восхищенный взгляд на герцога.
– Иногда я чувствую себя гораздо старше своих лет, – сказал он. – Сегодня у меня именно такое состояние. Но вы взбодрили меня. Могу я рассказать вам кое-что?
– Обязательно.
– В моей жизни было время, когда я мечтал о дочери, и вы именно такая, какой я хотел видеть свою дочь. В горле Виктории застрял комок. А он продолжал:
– Иногда я наблюдаю за вами, когда вы прогуливаетесь по саду или разговариваете со слугами, и мое сердце наполняется гордостью. Я знаю, это может показаться странным, поскольку нет никакой моей заслуги в том, что вы выросли такой, но все равно я горжусь вами. У меня такое ощущение, будто я кричу всем скептикам мира: «Полюбуйтесь на нее, в ней – жизнь, мужество и красота. Она – именно то, что замышлял Бог, когда дал мужчине спутницу. Она будет бороться за то, во что верит, защищаться, когда ее несправедливо осудят, но простит раскаявшегося и не вспомнит зла». Я знаю, что вы не единожды прощали Джейсону его обращение с вами. Я думаю так и затем спрашиваю себя: что я могу ей дать, чтобы доказать, как она мне дорога? Что может дать человек богине?
