Патриция Филлипс - Украденная роза
– О чем это ты? Почему же я должен тебе не доверять?
– Я могу раскрыть всем ваш обман.
– Нет, ты не станешь этого делать. Ты ведь не дурочка. К тому же теперь слишком поздно. Даже слепцу ясно, что Гарри Рэвенскрэг не просто лишил тебя девственности. Ты так и пылаешь, когда он рядом.
До чего она ненавидела эту лукавую улыбочку и пронырливый взгляд! Но возразить ей было нечего – он прав. Когда они вышли на лестницу, Розамунда, пользуясь тем, что они одни, спросила:
– Вы послали им золото? – Она хотела увериться, что сэр Исмей тоже выполнил свое обещание.
– Да, а еще Джоан получила целую корзину всякой снеди. Ты на коленях должна меня благодарить. Ты не просто пролезла в знатные дамы, но и заполучила такого мужа, которого половина здешнего женского населения мечтает залучить в свою постель. Конечно, дамская предприимчивость не всегда была напрасной, но об этом ты и сама могла догадаться. А теперь, милая, поцелуй на прощание своего отца, – уже громким голосом сказал он, заслышав чьи-то шаги.
Она послушно приложилась к его сухой щеке, и он легонько притянул ее, целуя в лоб.
– До свидания, отец.
– До свидания, доченька, милая моя Розамунда.
Его суровый рот искривился в хитрой улыбке, и он твердым шагом направился к зале. Кое-кто из слуг присутствовал при трогательном расставании отца и дочери, вот и славно – лишние свидетели не помешают.
Спустя несколько дней Розамунда рьяно взялась за намеченное. Двадцать восьмого декабря всем было не до нее, поскольку это был день платежей и закупок. А уж потом Тургуд начал обстоятельно растолковывать, что к чему и зачем в их замке.
Управляющий был человеком средних лет, довольно плотным, а самым замечательным его свойством было то, что он всегда был очень спокоен. Однако его стальные глаза примечали любое неряшество и пропажу даже малой толики провианта. Розамунда выяснила, что все хозяйство делилось как бы на множество мелких цехов, и за работу каждого отвечают разные люди, которые, в свою очередь, отчитываются перед Тургудом.
Хоук, замковый казначей, ведет тщательный учет всех денежных поступлений и расходов – у него все расписано, до грошика. Самый главный при охране замка капитан уехал вместе с Генри, но Розамунда познакомилась с его замещающим, с молодым Кристи Дейном. Старый капеллан, отец Джон, проводивший церемонию венчания, имел в подчинении двух прыщеватых служек, которые были также писцами при лорде. Повар Сэлтон командовал кухней, дворецкий Паррет отвечал за сохранность вин и эля. Главный конюх доглядывал за грумами и лошадьми.
Егерь Рейф натаскивал собак для охоты, Бен был сокольничим. В замке имелись свои возчики, кузнецы, бондари, каменщики. И еще мастера, гнувшие луки, и те, кто делал к этим лукам стрелы… и еще те, кто изготовлял алебарды, и множество прочего мастерового люда, обеспечивавшего замок уймой нужных вещей… У Розамунды голова шла кругом от всех этих премудростей.
Кроме искусных ремесленников в замке проживала целая прорва всяких прачек, швей, горничных, поварят. И еще полдюжина пажей – все сыновья знатных лордов, они были в замке для выучки, чтобы к зрелым годам стать настоящими рыцарями. Пип, отданный в услужение Розамунде, был сыном сэра Мида Аэртона.
Розамунда извела стопы бумаги, записывая обстоятельные назидания главного управляющего, заодно упражняясь и в каллиграфии, которой ее когда-то учили в обители. Сестра Магдалена была требовательна, наконец-то Розамунде пригодились ее изнуряющие уроки. В Виттоне ее грамотность никому не требовалась, крестьяне вполне обходились устной речью. Час за часом молодая хозяйка корпела над длинными перечнями слуг, старательно запоминая, кто к чему приставлен. Надо сказать, усердие Розамунды у самих слуг восторга не вызывало, хотя они были обходительны и отвечали на все ее вопросы. Она не сомневалась, что втайне они очень недовольны ее стремлением вникнуть во все их секреты. Видать, понимали, что чем больше она будет знать, тем труднее им будет шельмовать.
Почувствовав, что обиход в замке изучен ею достаточно, Розамунда отправилась осваивать конюшни. До чего же огромные жеребцы содержались там – специальной породы, предназначенной для войны. Когда они потряхивали огромными мордами и рыли землю чудовищными копытами, Розамунду охватывала дрожь. Ей, само собой, лошади были не в диковинку, но она-то видала их на воле, а тут их столько сразу, да загнанных в тесные стойла – поди не испугайся… Элфред, седовласый конюх, ознакомил ее со всем своим хозяйством и лишь после этого подвел к стойлу, где обитала изящная серебристая кобылка.
Точеная головка с блестящей светлой гривой внезапно высунулась наружу, и обе леди принялись придирчиво друг дружку разглядывать. Розамунда робко коснулась бархатистой мордочки. Кобылка не стряхнула ее пальцев и не пыталась их укусить, тогда Розамунда, осмелев, погладила стройную шею.
– Кличка у нее Динка – на каком-то заморском наречии это означает луна. Завез ее к нам один купец, сказал, что она из царских конюшен. Лошадь резвая да ласковая, но может при случае и взбрыкнуть. Вам она сразу дастся в руки, попомните мое слово.
Когда конюх ушел, Розамунда стала нашептывать лошадке, что ездить-то она совсем не умеет и потому просит ее помочь своей хозяйке, не выставлять ее полной дурой. Динка понимающе фыркнула и стала обнюхивать Розамунде лицо.
Перед первой выездкой Розамунде пришлось признаться, что она почти не умеет управляться с лошадью. К ее удивлению, Элфред засмеялся, сочувственно кивая:
– Ах, леди, я это сразу смекнул. – Он еще больше развеселился, увидев ее оторопелый взгляд. – Человек я бедный, но не такой уж простофиля. По моему разумению, у монашек на лошадях не шибко часто покатаешься.
– Мы все больше сидели взаперти, – пробормотала Розамунда, страшась подробных расспросов о монастыре. Но он, слава Богу, не стал любопытствовать.
– Ну-ка садитесь, леди, прокатимся покамест по двору.
Дней через десять Розамунда уже чувствовала себя уверенней. Когда не нужно было спешить и никто над ней не зубоскалил (как то любил делать сэр Исмей), она могла даже обходиться без посторонней помощи. Динка оказалась податливой и смышленой, обоюдные их успехи – результат ежедневных занятий – были просто поразительны.
Из-за обильных снегопадов по-настоящему долгую поездку – за пределы замка – пришлось отложить. Глядя из своей башенки на обильные хлопья, Розамунда гадала, где же сейчас ее Генри? На занесенной сугробами дороге или под кровом чьего-нибудь замка… или поместья. Много дней и ночей ветер жалобно завывал над башней, и все вокруг было белым и безмолвным.
