К. Харрис - Что приносит тьма

– Кто свел вас с торговцем? Томас Хоуп?

Лейтенант покачал головой.

– Один друг по Испании. И я уже несколько недель не наведывался к старику, так что если вы присматриваете, на кого бы, помимо Йейтса, навесить это убийство, поищите в другом месте.

По опыту Девлина, большинство людей, говоря неправду, были склонны суетиться. Они колебались, повышали голос, их поведение едва заметно менялось. Но находились и те, кто мог твердо смотреть собеседнику в глаза, улыбаться и лгать с небрежным изяществом, проистекающим из полного отсутствия как раскаяния, так и страха перед разоблачением. Мэтт Тайсон относился именно к таким.

– Я мог бы поверить вам, – заметил Себастьян, – не председательствуй я на судившем вас трибунале.

Черты лейтенанта напряглись от вспышки гнева, но тут же тщательно разгладились. Повернув голову, Тайсон проводил взглядом элегантную красную коляску, лихо мчавшую по улице, и через некоторое время сказал:

– Когда я последний раз бывал в доме Эйслера, то кое-что видел. Возможно, вы сочтете это относящимся к делу.

– Вот как? И что же?

– В момент моего прибытия особняк на Фаунтин-лейн покидала молодая, хорошо одетая женщина. Не могу сказать, кто она: ее лицо скрывала густая вуаль, а экипаж, ожидавший на улице, был наемным. Поначалу я предположил, что дама посещала торговца по той же причине, что и я – продавала какую-нибудь безделушку, вероятно, чтобы оплатить карточный долг. Но потом я увидел Эйслера.

– И?

– У старого козла была косо застегнута ширинка. Должно быть, он поимел дамочку прямо в передней, потому что там разило похотью. Уже потом мне рассказывали, что торговец всегда укладывал своих женщин в прихожей – что шлюх, что аристократок.

– Хотите сказать, он регулярно это проделывал?

– А вы не знали? – Лицо собеседника расплылось в самодовольной улыбке, граничащей с издевкой. – Этот ваш Эйслер был мерзким развратником. Ссужал деньги молоденьким красоткам, а когда они не могли оплатить разорительные проценты, предоставлял выбор: либо отдаться ему на облезлой кушетке, либо отдать в качестве неустойки оставленные в залог ценности. То же самое он предлагал и мужчинам, просрочившим платеж, – если у тех были красивые жены.

Когда Себастьян промолчал, Тайсон громко рассмеялся:

– Не верите мне? Спросите его сибаритствующего племянника.

– Имеете в виду Перлмана? Что он может знать об этом?

– Гораздо больше, чем вы думаете. Поговаривают, якобы Перлман добивался расположения дядюшки, в том числе поставляя ему шлюх. – Лейтенант остановился, поскольку колокола городских церквей один за другим начали отбивать над промокшими  улицами время. – А теперь извините. Я ведь упоминал, что встречаюсь кое с кем в четыре часа.

Девлин не удерживал его.

При обычных обстоятельствах Себастьян подверг бы сомнению каждое слово такого скользкого типа, как Тайсон. Однако он помнил сырую, пыльную переднюю Эйслера с массивным старинным камином и пару синих атласных туфелек, выглядывавших из-под потертой кушетки.

ГЛАВА 29

Выявившийся факт, что Эйслер промышлял шантажом и к тому же использовал своих жертв для удовлетворения собственной похоти, открывал множество новых подозреваемых. К сожалению, в основном безликих и безымянных. Если Йейтс и Тайсон говорили правду – а, по мнению Себастьяна, хотя бы в этом они не лгали, – то по Лондону ходило столько мужчин и женщин, таивших веский мотив убить мерзопакостного ростовщика, что было сложно разобраться, с чего начинать.

Девлин сидел в гостиной, задумчиво вертя в руках синюю атласную туфельку, когда в комнату вошла Геро, стягивая на ходу мокрый капор и перчатки.

– Ищу черного кота, – объяснила жена. – Но нигде не могу найти.

– И как зовешь его? «Кис-кис-кис»? Тебе следует дать животному имя.

– Он не мой кот, а твой. – Геро приблизилась к окну, устремляя взгляд на вымытую дождем мостовую. – Одна из служанок упомянула, что видела околачивающегося возле дома мужчину, похожего на Фоя. По ее словам, он пытался подманить к себе кота сардинами.

Себастьян ощутил минутное беспокойство, но сказал только:

– Скорее всего, кот спрятался куда-то от дождя. Вернется. Где еще ему дадут жареную курицу и миску сливок?

Виконтесса сдержанно улыбнулась и кивнула на обувку в руке мужа:

– Что это?

– Одна из пары, которую я обнаружил под кушеткой в передней Даниэля Эйслера, – продемонстрировал туфельку Девлин.

Геро взяла башмачок.

– Обувь явно не знатной леди.

– Нет.

– Говоришь, под кушеткой стояли обе туфли? – подняла глаза жена.

– Обе.

– Как странно. Может, ростовщик подарил своей гостье новые, поэтому старые она попросту бросила?

– Эйслер? Подозреваю, от этого негодяя никто и никогда не получил ничего, кроме разве что побуждения совершить самоубийство.

– В таком случае хозяйка обуви, должно быть, чрезвычайно поспешно покинула особняк. – Виконтесса вернула туфлю мужу. – Словно Золушка.

– Вот только сомневаюсь, чтобы эту Золушку тревожило, не превратится ли ее карета с наступлением полуночи в тыкву.

– Помимо того что идти по улице в одних чулках определенно неудобно, – заметила Геро, – эти туфли – какими бы дешевыми они ни казались – вероятно, были для владелицы немалым вложением средств. Вряд ли хозяйка оставила их по доброй воле.

– Полагаю, женщина могла присутствовать при убийстве Эйслера.

Геро нахмурилась на крошечный, поношенный башмачок.

– И в страхе убежала?

– Это одна из версий.

– Хочешь сказать, Золушка в синих туфельках стреляла в старика?

– Не исключено.

– Так кто же она?

– Понятия не имею. Но знаю, кому это может быть известно.

– О, Господи, только не вы опять! – воскликнул Самуэль Перлман, когда виконт отыскал его в выставочных залах аукционного дома «Кристис» на Пэлл-Мэлл.

Себастьян окинул взглядом висевший в рамке рисунок сепией женской головки, который рассматривал Перлман.

– А я-то думал, вы унаследовали от вашего дяди достаточно подобных творений, чтобы удовлетворить стяжательские аппетиты самого заядлого коллекционера.

– Мне нравится отслеживать новые поступления, – Перлман, подавшись вперед, прищурился на подпись художника. – Как считаете, это действительно Леонардо?

– Это вы мне скажите.

Племянник Эйслера сменил прежний наряд на обтягивающие темно-желтые брюки, жилет в бордово-белую полоску и чудовищно широкий галстук, тщательно повязанный замысловатым узлом под названием «водопад».