Лиз Карлайл - Один маленький грех
Аласдэр недолго оставался умиротворенным. Он позволил себе около часа подремать, обняв Эсме, потом заворочался — чувство вины и беспокойство овладели им. Он неохотно оторвался от ее теплого тела и возвратился с влажным полотенцем, взятым с умывальника.
Эсме открыла глаза и застыла.
— Сорча?.. — испуганно выдохнула она, поднимаясь на локте и откидывая с лица волосы.
— Пока ничего. — Он провел рукой под ее подбородком. — Отдыхай, Эсме. Уже поздно. Я позабочусь, чтобы доктор Рид послал за тобой, если будут какие-то изменения.
Она села с прямой спиной, не заботясь об упавших простынях. И менее застенчивая женщина натянула бы их, чтобы прикрыть свою наготу, но Эсме, казалось, это совершенно не заботило.
— Ты уходишь? — спросила она, беспокойно вглядываясь в его лицо.
Одному Богу было известно, как ему не хотелось уходить.
— Так будет лучше, — сказал он. — Слуги начнут шептаться.
— Аласдэр… — начала она, затем остановилась. — Я хочу знать… Я хочу, чтобы ты сказал мне почему.
Вопрос относился не к его уходу, и он знал это. Но как объяснить? Он сел на постель.
— Эсме, ты дала мне огромное наслаждение, — ответил он. — Можно, мы оставим все как есть?
Она покачала головой:
— Нет.
Он рассеянным жестом заправил выбившийся завиток ей за ухо.
— Эсме, ты очень молода, — начал он. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но он приложил палец к ее губам. — А я повидал гораздо больше того, чем следовало бы.
Выражение непреклонности появилось в глазах Эсме.
— У меня нет опыта, но меня нельзя назвать несведущей, — сказала она. — Это разные вещи.
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— В самом деле? Хорошо, мы поговорим об этом завтра, когда уже не надо будет бояться за Сорчу и мы сможем рассуждать здраво.
Она оторвала от него взгляд и уставилась в темноту.
— Ты не хотел меня? — спросила она. — Это я сама бросилась на тебя? Ответь мне, Маклахлан.
Он снова стал для нее Маклахланом.
— Да, Эсме, я хотел тебя. Но желание и право взять желаемое совсем не одно и то же.
Она снова откинула назад волосы.
— Я была дурочкой, да? — шепнула она. — Иногда мне кажется, у меня не больше мозгов, чем у гусыни.
Аласдэр не знал, что на это сказать, но он понимал, как тяжко бремя раскаяния. В неясном свете камина он видел, как она выскользнула из постели и пошла по ковру к кучке лежащей на полу одежды. Она была такой прекрасной и такой хрупкой. Хотя слово «красавица» не совсем подходило к ней, а ее хрупкость была обманчивой. Этой ночью в ее объятиях он не просто испытал наслаждение, он испытал покой, ощутил силу, понял, что оказался там, где ему надлежит быть. Но ведь он не годится для Эсме. И ему совсем не следовало быть в ее постели. Эсме стояла перед ним в ночной рубашке.
— Постарайся поспать, милая, — пытался он убедить ее. И снова, упрямо тряхнув головой, отчего ее длинные мерцающие волосы опять рассыпались по плечам, она сказала:
— Я должна идти к своей сестренке. Я не помешаю доктору Риду, клянусь. Мне не заснуть, пока я не увижу Сорчу.
Глава 6,
в которой леди Таттон приходит в ужас
На следующее утро Аласдэр проснулся, едва рассвело, с чувством, что над его головой навис дамоклов меч — вернее, три меча. Спать ему почти не пришлось. Наверное, уже в пятый раз после полуночи он спустился вниз, чтобы посмотреть, как там Сорча.
Доктор Рид дремал в кресле, сложив руки на животе.
— Около часа назад она начала шевелиться, — сообщил он. — Ее зрачки реагируют нормально, плечо выглядит хорошо. Думаю, опасность миновала, сэр Аласдэр.
— Слава Богу. — Он подошел к кровати и взял крошечную ручку Сорчи. Мысль о том, как ей могло быть больно, была невыносима для него. Но сейчас она, похоже, спала естественным сном. Она на самом деле выглядела нормально. Аласдэр почувствовал огромное облегчение. Доктор встал.
— Думаю, к полудню она проснется. Тогда мы узнаем, если сможем определить, насколько дискомфортно она себя чувствует. Может быть, день-два она будет капризничать.
Аласдэр заулыбался, дотронулся до мягких детских завитков.
— О, Сорча не будет терпеть дискомфорт, — сказал он. — И она даст знать об этом очень убедительно.
— Гм! — сказал доктор. — Избаловали? Аласдэр пожал плечами.
— Я предпочитаю сказать — души в ней не чаяли. После того как доктор ушел, он в спешке подкрепился гренками и кофе, потом быстро оделся. День предстоял трудный. Он знал, что будет делать, чувствовал себя прескверно и не мог понять, виной тому страх или ожидание неизбежного. Он был виноват, очень виноват перед всеми, потому что позволил ситуации дойти до этого.
У выхода Уэллингз подал ему трость и шляпу.
— Ваш брат полагал, что будет завтракать с вами этим утром, сэр, — сказал он со вздохом.
Аласдэр иронически посмотрел на дворецкого.
— Скажите мне, Уэллингз, разве мой брат не богат, как Крез?
Дворецкий склонил голову:
— Думаю, да, сэр.
— Тогда скажи ему, чтобы он выстроил себе дом и нанял повара, — произнес Аласдэр, надевая шляпу. — Жадный шотландец! В случае необходимости я буду на Оксфорд-стрит, мне нужно купить кое-что. Брови Уэллингза поползли вверх.
— Купить, сэр? Аласдэр усмехнулся.
— Уэллингз, есть вещи, которые не ждут.
Это было чудо. Или по крайней мере так казалось Эсме. В половине десятого Сорча совершенно проснулась, переполошив полдома. Эсме взяла ее к себе на колени и взволнованно прижала, не забывая о пострадавшей руке. Этого было явно недостаточно. Сорча наморщила маленькое розовое личико и сделала глубокий вдох.
— Кашу, — обратилась Эсме к Лидии среди возникшего радостного оживления.
— Кашу? — Лидия подняла крышку с подноса с завтра-жом, который принес Хоз, и поспешила к ним с ложкой и тарелкой.
Эсме взяла ложку, и воцарилось молчание.
— Кушать! — произнесла девочка, открывая рот. Эсме и Лидия одновременно облегченно вздохнули.
— Избалованный ребенок! — проворчал доктор, звякая своими металлическими штучками, которые он складывал в черный кожаный саквояж.
Лидия закатила глаза.
— Так, сегодня ничего, кроме этой каши и небольшого количества бульона! — наставлял доктор Рид, со щелчком застегивая саквояж. — Не давайте ей бегать, лазать. И ради всего святого, никакого мытья. Я зайду завтра утром пораньше. До тех пор, если она будет перевозбуждена, дайте ей две капли настойки из вон той коричневой бутылочки, и пусть она поспит.
Эсме слабо улыбнулась.
— Благодарю вас, доктор Рид, — сказала она. — Лидия вас проводит, когда вы будете готовы.
Но после того как дверь за доктором закрылась и Эсме осталась наедине со своим раскаянием и сестренкой, вынужденной делить ее общество, чувство вины овладело ею с новой силой. Она подумала о безобразных швах на голове малышки, и на миг паника перехватила ее дыхание. Стоило чуть отвлечься — и вот результат! Ей еще повезло, что ребенок остался жив.
