Ольга Тартынская - Воспитанница любви
– Вот ты где прячешься, плутовка! – услышала она сквозь сон голос Отрешкова.
Мгновенно подскочив, Вера оттолкнула от себя пьяного ухажера. Тот вовсе не держался на ногах, поэтому как мешок свалился на постель. Решительный отпор девушки неожиданно пробудил в нем воинственный дух.
– Ну полно изображать недотрогу! – бормотал он, наваливаясь на Веру всей мощью двадцатилетнего кавалергардского тела.
– Я буду кричать! Я позову Андрея Аркадьевича, и он убьет вас на дуэли! – грозила бедняжка, пытаясь выкарабкаться из-под разгоряченного кавалера.
Неизвестно, чем бы завершился этот момент, так как силенок у девушки явно недоставало для собственной защиты. Под руку Вере попался медный шандал, стоящий на столике у кровати. Она исхитрилась схватить подсвечник и изо всех сил ударить им по голове Отрешкова. Медведь ослабил хватку, но не выпустил девушку из своих объятий. Однако ей хватило секунды, чтобы вывернуться и нанести новый удар. Тут Отрешков и вовсе обиделся. Он не рухнул замертво и даже не пошатнулся, но Веру на миг из рук выпустил. Она метнулась в сторону двери, да неудачно. Пьяный кавалер, неожиданно проявив недюжинную ловкость, вновь сгреб ее в объятия.
– Зачем ты так? Дерешься… – обиженно упрекнул он свою жертву.
У Веры уже не было сил обороняться, она бессильно заплакала, с ужасом чувствуя на шее неистовые поцелуи-укусы.
– Отрешков, оставь барышню, или я убью тебя! – вдруг прозвучало от двери.
Офицер мгновенно подчинился и отпустил Веру. Та бросилась к Вольскому и спряталась у него на груди от позора и опасности. Однако Вольский не обнял ее, не прижал к себе. Он пристально следил за Отрешковым, который смущенно приводил в порядок свой белый мундир. Завершив занятие, незадачливый кавалергард пожал плечами и с деланной небрежностью произнес:
– Отчего сразу не сказал, кто для тебя сия нимфа? Полно, Вольский, не сердись. Я, брат, не думал…
– Вперед думай, – холодно ответил Андрей.
Озорной Отрешков состроил шутовскую гримасу и торопливо исчез за дверью, дабы избежать последствий.
Вера почувствовала приближение грозы, когда Вольский неловко отстранил ее и уселся на стул, скрестив руки и упершись в нее холодным взглядом.
– Почему же ты не кричала, Вера? – наконец заговорил он. – Почему не звала на помощь? Должно быть, Отрешков нашел какие-то заветные слова или нащупал нужные струны в твоей душе, что ты стала его легкой добычей? – произнес уже сквозь зубы Вольский.
Вера задохнулась от гнева и жгучей обиды. Вместо защиты и сочувствия она нашла лишь презрение и подозрительность. Что было делать? Вот плакать она уже не будет. Верно, не дождаться ей понимания и любви, тогда и вовсе не стоит ронять себя. Собравшись с духом и стараясь унять дрожь в голосе, Вера твердо произнесла:
– Отпустите меня, Андрей Аркадьевич. Не будет нам добра, коли не выйдет по закону да совести. Дайте мне свободу, не мучайте. Я к маменьке уеду, в Слепнев.
Вольский молчал, закусив ноготь большого пальца, но глаза его слегка потеплели. Тут он вновь заговорил:
– Прости. Это и впрямь была не лучшая затея – привезти сюда друзей. Они тоже не виноваты, потому что не догадались об истинности наших отношений. Ехали на мальчишник вольно провести время в обществе доступных красавиц. Ожидали увидеть определенного рода девиц…
– Сегодня здесь была ваша матушка, – прошептала Вера, опустив голову.
Вольский нахмурился:
– Она говорила с тобой?
– Советовала держаться от вас подальше.
Вольский ударил кулаком по столику, так что задребезжали все склянки и зеркало.
– Проклятие! Ее ли это дело.
– Выходит, что ее, – скорбно заключила Вера.
Вольскому нечем было возразить. Он поднялся со стула, подошел к Вере, сжал ей плечи и поцеловал в лоб.
– Ложись спать, более тебя никто не потревожит. – С этим он оставил Веру.
Однако растревоженная девушка вовсе не могла спать. Она слушала звонкий голос Андрея, пение Луши, веселый разнобой застольной болтовни, хлопанье бокалов об пол и чувствовала себя одинокой и несчастной. Почему Андрей не приласкал ее, не пожалел, не выразил сочувствия? Он спокойно предался дружеской пирушке, заставив бедную пленницу в одиночестве переживать тяжелое впечатление от ухаживаний пьяного кавалергарда.
Постепенно гости утихомирились, хмель победил их. Вера услышала, как Луша удалилась к себе, а Вольский отдавал последние приказания Авдотье. Гости почивали там, где их настиг сон. Сам же хозяин, тоже нетвердо стоящий на ногах, добрался до кабинета. Вот грохнули об пол сапоги, зашуршала одежда. Из-за неплотно прикрытой потайной двери все было хорошо слышно Вере.
В ее голове вдруг созрела гибельная решимость. «Все равно пропадать, – дерзко думала бедная пленница. – Так пусть это будет он, а не кто другой, нелюбимый, нежеланный! Почему нет? Не судьба нам быть вместе, так хоть на миг упиться счастьем, отдаться без оглядки страсти, а там – хоть потоп!» От этой безумной решимости бешено застучало сердце в груди Веры. Вся трепеща, она уже была готова открыть заветную дверцу, разделяющую ее с Вольским, как вдруг в его кабинете послышалось какое-то движение. Вера вздрогнула – так близко прозвучал в тишине голос Луши:
– Не гони меня, драгоценный мой. Как раба приползла к тебе молить о ласке. Нет мочи больше жить без любви твоей, мой суженый. Ноги твои буду целовать…
Подавляя стон, рвущийся из груди, Вера насторожилась, силясь услышать происходящее за стеной. Что он? Что Вольский? Он молчит. Почему он молчит? Почему, как давеча, не выставит за дверь наглую дикарку? Зажимая рот ладонью, Вера осела на пол. Она ясно слышала красноречивые шорохи, скрипы, тихие стоны. «За что? За что?» – с мукой вопрошала она, сжимая зубы и закрывая уши. Ей казалось, что и теперь она слышит невнятные звуки лобзаний, страстный шепот Андрея и сытое воркование Луши…
Вера очнулась от холода. Она лежала на полу в одной сорочке. Ее знобило, а голова полыхала огнем. Девушка не понимала, что с ней, почему она на полу, сколько времени провела в беспамятстве. С трудом поднявшись на ноги, она еле добрела до кровати и снова рухнула в забытье…
Когда к Вере вернулось сознание, она увидела возле себя встревоженную Лушу.
– Слава Богу, жива! Мыслимо ли так пугать? Авдотья! – крикнула она. – Не надобно уже бежать за доктором. – И объяснила показавшейся в дверях кухарке: – Ожила наша принцесса заморская.
Авдотья молча кивнула и ушла на кухню. Оказалось, уже вечер, гости давно отбыли, а с ними и Андрей Аркадьевич. Он ничего не заподозрил необычного в том, что Вера не явилась к завтраку. «Верно, он не очень желал этого», – подумала горестно девушка. И вовсе трагично заключила: «Нет, он не любит меня!» Луша беспечно хлопотала над больной и, кажется, вполне была счастлива. Она не подозревала, какой ад царит в душе очнувшейся девицы.
