Наталья Ручей - Притяжение века
– Я рад, что ты все поняла, милая, – услышала голос Джеда. И потянулась к нему, обняла. Соскучилась.
– Знаю, милая, прости, что оставил тебя надолго.
– Джед, я хочу домой.
– Разве Эсма не научила тебя выражаться четче? Ты хотела вернуться к Полу и Бьянке, и вот что из этого вышло.
Мэри уткнулась ему в плечо.
– Я ужасно хочу домой, Джед, – повторила.
– Упрямица, – выдохнул в ухо.
Мэри кивнула.
– Закрой глаза, а когда очнешься…
– То что?
– Можешь проститься с сестрой. Вряд ли вы еще увидитесь.
– Снова сменил тему. Не хочу.
– Зря. Она смотрит на тебя и даже волнуется.
– Правда?
– Да, сомневается, кто из вас двоих сошел с ума. Она, потому что видит тебя или ты, потому что разговариваешь с невидимым.
Мэри улыбнулась.
– А с Полом? – Джед провел рукой по ее голове. – Я могу сделать так, что он тоже увидит тебя.
– Нет.
– Ну, возвращаемся?
– Да.
– Поцелуй меня, – попросил Джед, и когда Мэри прикоснулась к его губам, почувствовала, как земля ушла из-под ног. Она летала от его языка, жила, наполнялась энергией. Она была желанна, и, невозможно поверить, красива.
– Мэри? – позвал чей-то голос.
– Джед?
Она открыла глаза и встретила с другими.
– Виконт? – переспросила растерянно.
– Берите выше. Граф. У вас удивительная способность падать в обмороки при каждом моем появлении.
Мэри попыталась встать, но вынуждена была снова откинуться на подушки. Осмотрелась, удовлетворенно выдохнула. Ее огромная кровать, ее комната – она в Лондоне девятнадцатого века, дома!
Она даже с улыбкой посмотрела на недовольного графа, хоть и решила, что он достоин только ее презрения.
– Что вы здесь делаете?
– Как всегда, поднимаю вас с пола. Вы назвали меня другим именем, вы опять что-то забыли?
– Не волнуйтесь, граф, вас я еще после первого раза не вспомнила.
Он улыбнулся, и снова стал серьезен.
– Михаэль.
– Кто это?
– Я.
– Зачем мне это знать? – Мэри пожала плечами и почувствовала боль в ключице, поморщилась. – Ваша медлительность когда-нибудь будет стоить мне перелома.
– Почему вы думаете, что знать мое имя необязательно? – Он вздернул вверх правую бровь.
Мэри рассмеялась.
– Меня поражает ваше самомнение! Обязательно! Да это пустая информация!
– Смею вас уверить…
– Уверяйте свою мисс Синклер, а я пусть не все, но кое-что вспоминаю. По имени вас могут звать близкие друзья, жена, невеста, но только наедине, или любовница, ситуация с уединением повторяется. С меня достаточно запомнить, что вы граф.
– Ваша светлость, – сказал тот. – Для вас «ваша светлость».
– После того, как назовете меня миледи.
Она улыбнулась. Миледи – не только правильное обращение к ней согласно титула, но и игра слов. Моя леди. Ей нравилось смотреть в глаза этого высокомерного сноба и чувствовать себя на равных. Нравилось злить его, выводить из себя, заставлять смотреть так, как сейчас: недоуменно, немного растерянно, задумчиво.
О чем он, черт возьми, так задумался?!
– Миледи, – повторил он, словно смакуя на языке, – вам бы это понравилось.
– Вряд ли, – огрызнулась Мэри, – у вас неприятный голос.
Он рассмеялся, будто услышал остроту или раскусил ложь. Но он не мог знать, что голос – это, пожалуй, единственное, что ей в нем нравилось.
– Вам бы понравилось почувствовать себя моей леди, и понравилось настолько, что вы бы сорвали голос, называя меня милордом.
Милорд… Мой господин, хозяин… Мэри окутало жаром.
– Вы горите, – с усмешкой сказал граф. Подлец! Мог бы сделать вид, что не заметил. – Все-таки доктора не зря вызвали.
Он встал, открыл дверь, позвал Джо, – позвал ее слугу! – и вскоре в комнату вошел доктор. Невысокий, пухленький мужчина, в костюме, с кожаным чемоданчиком, в очках. Увидев его, Мэри расслабилась. Во-первых, ее утомила беседа с графом наедине, во-вторых, она почему-то была уверена, что этот доктор в очках не станет ее мучить кровопусканием или пиявками.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, взяв руку Мэри в свою. Нащупал пульс, приложил вторую ладонь к ее лбу.
– Неплохо.
Мэри попыталась встать, но доктор ее остановил.
– Пока лежите. Вы переутомились, достаточно будет покоя и сна, и все придет в норму.
– Я так и думала. Простите, что зря потревожили вас.
– Пустяки, – он обернулся к Блэкберну. – Покой и сон.
Тот кивнул, и доктор, пожелав приятного сна, вышел.
– Это наш семейный врач, – зачем-то пояснил граф. Ожидал, что она рассыплется в благодарностях?
– Вы еще долго пробудете в моей комнате?
– Вы как-то выборочно помните о приличиях. Не поленюсь и напомню. Выставлять меня за дверь верх неприличия.
– А находиться в комнате дамы один-на-один?
Он усмехнулся. Определенно, эта женщина могла быть интересна, хотя, кажется, сама об этом не подозревала. Раньше он мог сказать о ней: невыносима, занудна, скучна, высокомерна, холодна, чопорна, стара, и не думал, что хоть один из эпитетов кто-то решится оспорить. Но леди Элфорд неожиданно стала открываться с другой стороны, и теперь он мысленно оспаривал свое же мнение.
Лиса, задала коварный вопрос и облизывается в предвкушении. Ему захотелось подразнить ее.
– Раньше мое непомерно близкое присутствие вам не мешало, – сказал Михаэль и впился взглядом в зардевшееся лицо. Невероятно! Она широко раскрыла глаза, сглотнула, взъерошила волосы, которые и без того рассыпались по плечам в беспорядке, и пролепетала:
– В каком смысле?
Без ужаса, показного страха, просто удивленно.
– Вы спали подле меня.
– О, Боже! Я ничего не помню!
Она как будто расстроилась, хотя должна была наброситься на него с кулаками или кричать в панике.
– Как мило, – сказал он, думая о своем.
– Об этом еще кто-нибудь знает?
– Как минимум все ваши слуги.
Ему хотелось высмеять ее, сказать, что она глупа, если решила, что могла возбудить его. Она? Его? Самомнение, которое превысило его собственное. И второе. Ни одна приличная женщина, а тем паче, леди, более того – леди Элфорд, не могла быть предельно спокойна, предположив, что только что отдалась мужчине вне брака. Или что мужчина лежал у нее под боком. Но леди Элфорд с легкостью крушила его убеждения! Она допустила возможность близости между ними, и ужаснулась единственно, что ничего не помнит!
Она рвала все правила в клочья. И делала это как-то… естественно. К примеру, намекала, чтобы он вышел сейчас за дверь, но не потому, что это позор, просто он ей неприятен. Граф невольно поморщился. Или вот. Явилась на бал маркиза в вызывающем платье, с выпирающим через край корсетом, что почти привело к скандалу, хотя должна была надеть чепец старой девы и не искать себе приключений, приглашая его на деликатную беседу запиской, а просто сопровождать сестру.