Эмма Уайлдс - Немного скандала
Беда только, что ему действительно хотелось с ней танцевать, так почему бы нет, если выпал шанс, черт возьми?
Она смело использовала графа Уэстхопа в качестве предлога.
Уловка не нова, но она удалась, так будь что будет. Эмилия опустила руку на сильную ладонь Алекса Сент-Джеймса и выбросила из головы все тревоги. Он повел ее к площадке для танцев сквозь перешептывающуюся толпу, и она не сразу смогла разобрать, удивлены они или нет, что с ней танцует младший сын герцога Беркли. В конечном счете это не имело особого значения, ведь она так часто представляла себе, как медленно кружится в его объятиях.
Помимо других, сладостных и смущающих душу фантазий. Она почувствовала, как жарко вспыхнули ее щеки, когда он положил руку ей на талию и заглянул прямо в глаза. Эти письма…
«…усыпанная лепестками постель, жест любви! Однако доказал ли ты свою любовь до конца? Я вошла в комнату и уловила аромат… розы и нотку пряного табака. Так я поняла, что здесь был ты, ты подготовил декорации. Дорогой Сэмюел, когда мы встретимся, я позволю себе забыть осуждение тех, кто вокруг нас, хотя мы оба знаем — они тут, даже в момент соединения наших тел. Почему все так? Этот вопрос терзает меня».
— Вы уверены? — Темные глаза Алекса смотрели с тревогой. — Поклянитесь, что вам хватит сил!
— Уверена, как никогда. — Она улыбнулась, завороженная его мужской статью, его запахом, столь отличным от ее собственного, гибкостью его движений…
Оркестр заиграл новый танец, и партнер повлек ее за собой.
— Но вы протанцевали уже три раза.
— Как я уже сказала — я чувствую себя отлично. — Эмилии было безумно приятно, что он заботится о ней. Алекс действительно казался встревоженным.
Не просто отлично — прекрасно! Они кружились среди других пар, но ей не верилось, что это происходит на самом деле — его рука, легко лежащая на ее талии, могучие мускулы плеч под ее пальцами. Тем более что Алекс Сент-Джеймс так легко и весело вел ее в танце, будто танцевать с молодыми незамужними леди было для него самым обычным делом. И они оба согласились на этот танец! Удивлена она или просто рада? Эмилия не могла решить. В конце концов, это было ее предложение.
И отец их непременно увидит среди других танцующих. Кажется, шепот вокруг становится громче. Или это ее воображение?
— Мы рискуем оказаться в центре всеобщего внимания. — Она сумела изобразить беспечную улыбку.
— Полагаю, вы правы, миледи. — Алекс не смеялся, но рот кривился в привычной улыбке, чуть циничной. — Кажется, люди смотрят во все глаза. Вас это раздражает?
Его улыбку она видела во сне. В жарких, волнующих снах, и ее лицо до сих пор загоралось румянцем каждый раз, когда она вспоминала эти сны. Темная прядь волос щекотала его щеку, завиток цвета воронова крыла изящно подчеркивал мужественную линию скулы.
Действительно, вряд ли можно было не заметить, с каким жадным любопытством смотрят на них окружающие.
— Я думаю, здесь нет ничего особенного — просто вы и я, вместе, — небрежно заметила она, хотя в данный момент чувствовала себя отнюдь не беспечно. — Интересно, что они говорят? Повеса и чопорная дочка графа. Как не похоже на вас! Как не похоже на меня!
Но иначе быть не может.
Строчки из письма ее деда были все еще свежи в ее памяти. Все, от начала до конца. Но этот отрывок был наполнен особым смыслом:
«Я не могу получить вас. Я это знаю. Мой ум незамедлительно принял эту истину, но он же ее и отвергает. Разве такое возможно? Я был доволен жизнью. А вы все разрушили. Я не могу думать. Не могу наслаждаться простыми радостями. Не могу смотреть в глаза своей семье…»
— Кому какое дело, что они говорят, Эмилия? — Алекс казался невозмутимым, как истинный аристократ, двигаясь в танце почти без усилий и не сбиваясь с такта. — Но я никогда бы не назвал вас чопорной. Это слово совершенно неправильно трактует отсутствие в вас кокетства. Оно подразумевает отчужденность. Я не согласен. Вы сдержанны, а не холодны. Просто не выставляете напоказ собственную красоту, в то время как все только и ждут, что вы будете вести себя точно самовлюбленная и тщеславная особа.
От его комплимента она смутилась.
— Благодарю, — едва сумела выдавить она.
— Не за что. Я нахожу, что самовлюбленные леди крайне скучны.
— Боюсь, милорд, вы в любом случае находите молодых леди скучными.
— Не всех, — мягко поправил он.
Вероятно, если бы она не была так растрогана, если бы не очарование старых писем и этой роковой любовной связи, наконец, не вальсируй она в объятиях мужчины, о котором грезила каждую минуту дня, она бы этого не сделала. Но Эмилия, не успев понять, что творит, вдруг протянула руку и нежно отвела с его лица эту капризную шелковистую прядь темных волос. Кончики пальцев затрепетали, задев его щеку. А потом ее рука снова опустилась на его плечо.
Ей ничего не стоило бы взять да поцеловать его на глазах у толпы! Ее охватил страх — она сделала такой интимный жест, и весь зал видел это. Однако теперь было поздно; Эмилии показалось, что она слышит, как толпа разом вздохнула. Даже Алекс казался несколько смущенным.
— Если вас беспокоит мнение общества, то, вероятно, вам не следовало этого делать.
Жаркая краска залила ее лицо. Кажется, покраснела даже кожа под волосами.
— Я… Простите, — прошептала она, цепенея. — Я не хотела…
— Сделайте вид, что ничего не случилось. — Алекс едва заметно пожал плечами. — Мы танцуем, и больше ничего. Все очень прилично.
Да уж, прилично. Только теперь у нее было чувство, что все лондонское общество догадалось о том, что их связывает нечто большее, нежели один тур вальса.
Ее подозрения укрепились, когда музыка смолкла, танец закончился и она, обернувшись, увидела, что впереди толпы стоит мрачный отец.
— Обычно он едва удостаивает меня словом. — Эмилия невесело рассмеялась и добавила тихо, так, чтобы слышал только Алекс: — Почему сейчас у меня такое впечатление, что он собирается основательно со мной побеседовать?
— Или со мной, — ответил Алекс, отпуская ее руку. — В любом случае увидимся завтра на рассвете.
— Надеюсь.
Помоги ей Бог — она надеялась всем сердцем.
Она идиотка. Дурочка.
Без сомнения, она была по уши влюблена в Алекса Сент-Джеймса.
Карета раскачивалась туда-сюда, громко стучали колеса, но внутри царило молчание.
Пропади все пропадом, думала София, рассматривая нежный профиль племянницы. Ясно, с этим пора что-то делать. Слава Богу, отец Эмилии не устроил сцену прямо на балу и позволил дочери наслаждаться вечером, как будто ничего не случилось. Однако на балу не было ни одного человека, который бы оставался в неведении относительно того, что за чувства обуревали лорда Хатауэя, когда он видел дочь в объятиях Алекса Сент-Джеймса. София вызвалась отвезти племянницу домой, а зять уехал в свой клуб — наверное, это и к лучшему.
