Кейси Майклз - Как покорить герцога
Николь тут же разразилась слезами:
— Нет, пожалуйста, не говори ему! Он побьет меня!
Шарлотта округлила глаза, услыхав это типичное для Николь мелодраматичное заявление.
— Не болтай чепуху. Его светлость никогда не сделает ничего подобного.
Но затем она подумала о нем и о ситуации. Насколько хорошо она действительно его знает?
Эммелина никогда не рассказывала много о своем брате, который был намного старше ее. В основном он проводил время в Лондоне или навещал друзей. Все эти годы, в которые Шарлотта посещала Ашерст-Холл, она сама инстинктивно держалась подальше от поместья, когда знала, что герцог находится там.
И еще более важным было то, что Раф не любил герцога. И он не любил своих кузенов. Они дружили, когда были моложе, но в последние три-четыре года перед отъездом Раф больше не искал их общества, когда его взбалмошная мать выталкивала его вместе с сестрами в имение брата.
— Почему? — спросила она его однажды, и он ответил, что она слишком маленькая, чтобы понять.
Только за день до того, как уехал, чтобы получить офицерское звание, он отвел ее в сторонку и предупредил, чтобы она держалась подальше от Ашерст-Холл, когда кузены дома — что, к счастью, бывало нечасто. Потом он снял у себя с шеи шарф и отдал ей, поцеловал ее в лоб и сказал:
— Веди себя прилично, Шарлотта.
И больше она не видела его и ничего не слышала о нем около шести лет.
Она все же носила иногда этот шарф, а в остальное время он висел привязанный к столбику ее кровати.
— Шарлотта! Ты же не сделаешь это? Не расскажешь дяде?
Шарлотта покачала головой, прогоняя воспоминания.
— Нет. Но только если ты пообещаешь мне, что больше никогда не будешь так делать.
Девочка энергично закивала:
— Я больше не буду. Не буду. Обещаю!
— Ладно, — сказала Шарлотта, не веря ей и понимая, что уже слишком поздно и родители начнут беспокоиться. — Как тебе удается выбраться из дома незамеченной?
— Я… м-м-м… я ухожу через кухню. А что?
— Потому что я хочу, чтоб ты так же возвратилась назад. Чтобы никто тебя не заметил, особенно в этом нелепом костюме. Иди, Николь. Тебя и так уже могли видеть здесь. Я позабочусь о Джулиет.
Николь бросилась к Шарлотте и крепко обняла ее:
— Ты самый лучший друг, Шарлотта! Спасибо тебе!
Бормоча что-то насчет того, что она, наверное, из ума выжила, раз так легко спустила Николь все с рук, Шарлотта привязала Федру к столбу и, подхватив поводья Джулиет, повела ее в конюшню. Нужно было убрать это дурацкое седло, почистить кобылу, отвести ее в стойло и задать ей свежей воды и корм…
— Ну, привет! Мне показалось, я услышал голоса. Приехала в гости? Как… кстати.
Ход мыслей Шарлотты прервался при взгляде в пронзительно-голубые, близко посаженные глаза старшего сына герцога Ашерста.
— Да… сэр… добрый вечер, милорд, — сказала она, быстро присев в реверансе. — Я… м-м-м… понимаете, я ищу грума, нужно позаботиться о лошади Николь. Он… он сказал, что встретит меня здесь и…
Говоря это, Шарлотта стала пятиться от молодого человека, который в своем лондонском костюме выглядел таким высоким и сильным и который так странно смотрел на нее.
С каждым ее шагом он придвигался все ближе.
— Ну-ну, Шарлотта, не привирай. Здесь нет никакого грума, и нам обоим известно это. Слуги знают, когда прятаться в кусты.
Так как Джулиет отступала вместе с ней, Шарлотта оказалась прижатой к боку кобылы и не смогла уклониться, когда Джордж Дотри крепко сжал пальцами ее подбородок. Он повернул ее голову вначале в одну сторону, потом в другую.
— Подумать только, ты выросла! Тебя уже вывозили на сезон, насколько я помню. Ты никому не приглянулась? Или все еще сохнешь по моему кузену, подлецу Рафу? Напрасно. Ведь он не вернется сюда. Но это не важно. Я-то здесь, Шарлотта. Мы оба здесь, я и Гарольд. И как говорится, в бурю любая гавань хороша, хм?
От него сильно разило спиртным, и, хотя Шарлотта действительно не понимала, о чем он говорит, она знала, что нужно выбраться из конюшни.
Должно быть, Джордж прочитал ее мысли, и как только она бросила поводья лошади и повернулась, чтобы бежать, он крепко ухватил ее за локоть.
— Ну-ну, Шарлотта, не стоит спешить. Ты еще не видела Гарольда. Тебе действительно нужно его увидеть. Понимаешь, у него есть кое-какая игра. Ты тоже можешь захотеть поиграть. Да, думаю, это отличная идея. Просто великолепная.
— Но я…
Джордж грубо потянул ее за руку. Споткнувшись, Шарлотта не смогла сопротивляться, и он потащил ее через всю конюшню в последнее стойло и швырнул на пол.
Она попыталась встать, но Джордж поставил ногу в сапоге ей на спину и прижал к соломе.
Упершись руками в пол, она смогла поднять голову и оглядеться: в большом стойле было по меньшей мере три фонаря.
И тут она увидела Гарольда.
Он находился шагах в пяти от нее, абсолютно голый — в чем мать родила. Огромный, одутловатый, с бледной нездоровой кожей, которой не касались солнечные лучи. С его живота свисали складки жира. Но что еще хуже: на его слюнявом лице застыло выражение животного восторга и абсолютной гнусности.
Опустившись на колени позади также обнаженной женщины, стоявшей на четвереньках, лицо которой скрывали длинные волосы, он одной рукой крепко держал ее за талию, а другой хлестал по спине стеком. Не в силах отвести взгляд, Шарлотта с ужасом наблюдала, как он смеется и выкрикивает:
— У-лю-лю, моя резвая сучка! У-лю-лю!
И тут он заметил Шарлотту. Вытаращив глаза, с отвисшей челюстью, он, как одержимый, начал совокупляться с несчастной. Спустя мгновение, издав ликующий вопль, он рухнул на женщину, толкнув ее на пол.
— Весьма недурно, Гарольд, только немного шумно. Но теперь ты уже все получил, брат, — произнес Джордж, стоя над Шарлоттой. — Думаю, теперь моя очередь.
Он еще крепче прижал каблуком сапога поясницу Шарлотты.
— Черта с два! — задыхаясь, воскликнул Гарольд. Оттолкнувшись, он уселся на зад. — Это мой день рождения, а не твой. Давай ее сюда!
— Хорошо, ты можешь первый. А потом я ей покажу, что такое настоящий мужчина.
