Бренда Джойс - Преследование
Тем не менее этим утром двери во все без исключения комнаты были открыты. Амелия с Гарольдом промчались мимо самой большой, золотисто-красной гостиной. Потом Амелия вдруг передумала и резко повернулась на сто восемьдесят градусов, наскочив на Гарольда. Схватив слугу за руку, она потащила его за собой в маленькую, скудно обставленную комнату, в центре которой стояли фортепиано и арфа. Их окружали две дюжины золотистых стульев. За музыкальными инструментами виднелась пара стеклянных дверей, которые вели на небольшую, уложенную камнем террасу и в сады.
Тяжело дыша, Амелия остановилась у дверей. Совсем скоро сады должны были зацвести — повсюду уже появлялись соцветия. Вопреки ожиданиям, Амелия не увидела джентльмена в белом парике и синем сюртуке.
— Он уже внутри!
— Мне стоит привести его светлость, — кратко бросит Гарольд.
Амелия между тем гадала, где в этом доме находится оружейный шкаф.
— Идите за мной, — сказала она. И, выйдя из музыкальной комнаты и повернув вправо, увидела приближавшегося Гренвилла.
Его глаза изумленно вытаращились.
— Что вы делаете? Почему вы взяли мой пистолет?
— Кто-то пробрался в дом! — закричала Амелия, дрожа от облегчения.
Гренвилл бросился к ней, забирая оружие из ее рук.
— Вас всю трясет! — Он заботливо приобнял ее. — Амелия, о чем вы говорите?
— Я проверяла, все ли в порядке в столовой, когда заметила какого-то человека в саду — он направлялся в сторону дома! Но теперь он исчез — он, должно быть, уже в доме! — в ужасе воскликнула Амелия. И тут же в недоумении воззрилась на Гренвилла. Интересно, а почему он бродит по западному крылу нижнего этажа в такую рань?
Гренвилл отдал оружие Гарольду.
— Осторожно, он заряжен, — предупредил граф. Потом взял обе руки Амелии в свои ладони и улыбнулся. — Мне кажется, вам просто почудилось невесть что. Я бегло осмотрел дом, Амелия. Заглянул в каждую комнату этого крыла. И никого не увидел. Вы уверены, что кто-то был снаружи?
Чувствуя, что окончательно сбита с толку, она внимательно посмотрела на него:
— Да, я видела высокого мужчину в белом парике. Он шел с дальней стороны сада, вдоль улицы, и явно направлялся к дому.
Гренвилл не выглядел встревоженным.
— Гарольд, пожалуйста, положите пистолет обратно, в средний ящик моего стола в кабинете. А заодно можете убрать и кочергу. — Он снова приобнял Амелию. — И что же вы собирались делать, если бы обнаружили проникшего в дом злоумышленника? Вы хотя бы знаете, как стрелять из пистолета?
— Конечно, я знаю, как стрелять из пистолета, ведь я — превосходный, меткий стрелок! — вскричала она. — Нам стоит обыскать дом, Саймон. Я видела кого-то снаружи.
На какое-то мгновение он задержал взгляд на ее лице, потом кивнул. Взяв ее за руку, он направился к бальному залу. Двери зала были закрыты. Гренвилл распахнул их.
Амелия оглядела огромную комнату с натертым до блеска паркетом, красными стенами и позолоченными колоннами. Над ее головой висели четыре великолепные хрустальные люстры. Застекленные створчатые двери во всю стену вели на большую, выложенную каменными плитами террасу, откуда открывался вид на сады.
— Какая изумительная комната! — восторженно выдохнула Амелия. Ей никогда не доводилось бывать на балу, но она легко могла представить этот роскошный зал, переполненный гостями в шелках и парче, бриллиантах и рубинах.
— Балы здесь не проводились с тех самых пор, как мы с Элизабет обручились.
Гренвилл произнес это странным тоном.
Сбитая с толку, Амелия подняла на него глаза. Значит, последний бал давался по случаю помолвки?
Лицо Саймона исказилось гримасой.
— Я не вспоминал о том бале десять лет.
И она поняла, что эти воспоминания были для него не самыми приятными. Амелия с Гренвиллом стояли совсем рядом, так близко, что ее юбки касались его ног и бедер. Амелия не отодвинулась. Вместо этого она внимательно изучала лицо Гренвилла. Он опустил глаза, а затем пристально взглянул на нее.
Сердце Амелии учащенно забилось. Со вчерашнего вечера ровным счетом ничего не изменилось. Ни призрак проникшего в дом чужака, ни внушительный список дел, с которыми ей предстояло справиться, не могли избавить Амелию от воздействия Гренвилла, которое он на нее оказывал.
— Здесь никого нет, — тихо произнесла она.
— Верно. Никого нет.
— Но я действительно видела кого-то в саду, Саймон.
— Возможно, и видели. Но теперь незнакомец исчез. Я — ранняя пташка. Завтра я буду начеку, все проверю и проинструктирую слуг, когда они приедут, как следует следить за происходящим в доме.
Рядом с Гренвиллом Амелия казалась себе особенно маленькой. Она понимала, что должна немного отодвинуться от Гренвилла, но не могла заставить себя сделать это.
— Почему это вас не тревожит?
— Потому что не могу себе представить, с какой стати вору пытаться проскользнуть в дом в такой час, когда все его обитатели уже просыпаются.
Гренвилл тоже не отодвигался от нее.
Амелия не могла не признать, что он прав. Вор забрался бы в дом ночью, когда все спят.
— Если я не обозналась и какой-то человек действительно был в вашем саду, тогда это — не вор.
Брови Гренвилла удивленно взлетели.
— На дворе военное время, Гренвилл. Я могу рассказать вам такие истории! — сообщила она, вспоминая о муже Джулианны, который был одним из шпионов Питта.
— И вы действительно считаете, что можете рассказать мне истории о войне? — Гренвилл улыбнулся так, словно этот разговор искренне забавлял его.
— Одно время Джулианна была настоящей радикалкой — ярой сторонницей якобинцев, пока не влюбилась в Бедфорда. — Амелия решила ограничиться краткой версией событий, опустив подробности. — Вы, должно быть, слышали о французских дезертирах, которые объявились в округе Сент-Джаст и забрались в дом сквайра Пенуэйтзи?
— Слышал. Так вы предполагаете, что шпион — или француз — оказался в моем саду?
— Я говорю лишь о том, что вам стоит держать ворота на замке, и о том, что сейчас возможно абсолютно все, — стояла на своем Амелия.
— Буду иметь это в виду, — пробормотал Гренвилл. И устремил на нее очень странный, задумчивый, по-настоящему глубокий взгляд. — Вам удалось хоть немного поспать прошлой ночью?
Она медленно покачала головой:
— Я спала урывками. В голове неустанно крутились мысли обо всем том, что нужно успеть сделать. Я на ногах с пяти часов. Но обычно встаю в шесть, — поспешила добавить Амелия, вдруг почувствовав себя неловко. Она слыла такой благоразумной женщиной, а тут вдруг принялась плести что-то бессвязное… Оставалось только надеяться, что Гренвилл не сочтет ее истеричной дурочкой.
