Шерри Томас - Каждый твой взгляд
Пытаясь сохранить остатки здравого смысла, Дэвид отстранился. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга.
— У нас всегда так будет? — спросила Хелена, облизывая распухшие губы.
Он сжал кулаки.
— Непременно.
Она несколько раз судорожно вздохнула, а потом радостно улыбнулась.
— Вы были правы. Мне действительно очень-очень нравится с вами целоваться.
Глава 10
Когда на следующий день экипаж Гастингса подъехал к его лондонскому особняку, солнце уже клонилось к закату. Венеция решила устроить праздничный пикник в семейном кругу. Светское общество недавно покинуло душный город и перебралось в поместья, на свежий воздух, а потому ничто не мешало с удовольствием провести время в парке и поднять бокалы как за благополучие первенца герцога и герцогини Лексингтон, так и за здоровье Хелены.
Лорд и леди Гастингс вышли из экипажа. Хелена взяла мужа под руку.
— Вот что способны купить новые деньги.
— Среди прочего, — уточнил Дэвид. Его дед был всего лишь сельским юристом, а дядя организовал весьма прибыльное производство станков и сумел накопить внушительное состояние. — Поскольку вы сама занимаетесь бизнесом, аромат новых денег не должен вызывать острой неприязни.
— И не вызывает. Очень ценю деньги. Считаю, что они позволяют достичь независимости, комфорта и достойного положения в обществе.
Хелена не помнила никого из слуг, и Дэвид снова собрал их, чтобы поприветствовать госпожу.
— Спасибо, — поблагодарила она, когда люди наконец разошлись по рабочим местам.
Чем ближе они становились, тем больше Дэвид страшился полного восстановления памяти. И все же в тени страха зрело зерно надежды.
— Возможность служить вам — это высшее счастье и огромная привилегия, мадам.
— О, так нечестно! — рассмеялась Хелена. — Мужчина с голосом сирены не имеет права расточать любезности, достойные Казановы.
И снова комплименты. Впрочем, их никогда не бывает много, особенно из ее уст.
— Ну что же можно на это ответить? Очевидно, в тот день, когда дошла очередь до меня, Творец пребывал в хорошем настроении.
Хелена добродушно хмыкнула.
— Позвольте заметить, что запасы скромности в Его мастерской иссякли прежде, чем очередь дошла до вас.
— Пусть скромничают те, кто имеет на это веские основания, а я предпочитаю олицетворять собой хвалу Его всемогуществу и славе.
Хелена рассмеялась.
— Богохульствуете?
— Но ведь вам нравится, — пожал плечами Дэвид.
Она посмотрела серьезно.
— Будем стоять здесь весь день или, может быть, все-таки проводите наверх?
Сердце дрогнуло — на сей раз не от страха.
— С удовольствием.
Хелена понизила голос:
— Не могли бы вы произнести это не столь многозначительно?
— А вы не могли бы не придавать моим невинным словам иного значения? — шепотом парировал Дэвид.
Хелена лукаво взглянула и молча покачала головой. Дружелюбие и искреннее душевное расположение согрели сердце. Милли дала дельный совет: надо было давным-давно признаться в своих чувствах. Тогда он не оказался бы в западне и не дрожал бы от страха за свое хрупкое счастье.
Они поднялись по лестнице рядом, рука об руку, а возле двери Дэвид заключил любимую в объятия. Словно ожидая подходящего момента, Хелена тут же обвила его шею руками и спрятала лицо у него на груди.
— Хм, мне нравится ваш запах.
— И чем же я пахну?
— Твидом, книгами в кожаных переплетах и табаком — совсем чуть-чуть. Как будто вы — это не вы, а старомодный сквайр.
Ладони медленно скользнули по рукавам, откровенно ощупывая мускулатуру.
— Кстати, — вставил Гастингс, — если вы не заметили, я еще и безупречно сложен.
Она шутливо похлопала его по щеке.
— Это к вопросу о скромности.
В зеленых глазах светилась нежность. Сердце остановилось: об этом взгляде он мечтал всю сознательную жизнь.
Едва войдя в апартаменты, Хелена сразу устремилась к книжному шкафу.
— Сначала в спальню, — распорядился Дэвид.
Она обернулась.
— Кажется, создавая вас, Творец забыл и о душевной тонкости?
— Нет, не забыл. Но вот вас, дорогая, он явно наделил грязными помыслами. Хочу всего лишь показать спальню, а не использовать ее по назначению.
— А что, эта комната отличается особой красотой?
Гастингс пожал плечами.
— Надеюсь.
Хелена открыла дверь.
— Значит, даже если мне не понравится, все равно придется старательно выражать восторг по поводу…
Голос замер. Она остановилась перед панорамой, над которой Дэвид работал много лет, изливая тоску и безнадежность.
— Вы заказали эту роспись профессиональному художнику? — благоговейно проговорила Хелена после долгого молчания.
Сердце наконец-то вернулось к обычному ритму.
— Нет. Сделал сам.
— Поразительно. Невероятно. — Она повернулась, словно не веря тому, что услышала. — Для меня?
— Конечно.
Она подошла к той стене, где вдалеке текла река, и осторожно прикоснулась пальцем к натянутой между домов веревке с выстиранным бельем.
— Боже мой, так вы срисовали это с тех гравюр, которые я привезла из Тосканы? Узнаю подробности.
— Ну вот, теперь вы все помните.
Наведываясь в Хэмптон-Хаус, Дэвид нередко заставал Хелену погруженной в глубокую задумчивость перед итальянскими гравюрами. В детстве она ездила в Тоскану с матерью и навсегда сохранила восторженную любовь к прекрасному краю.
— А раньше не помнила?
— Нет.
— Гравюры потерялись?
— По-прежнему висят на своих местах. Но вы много лет не были дома. А когда приезжали, вряд ли обращали на них внимание. Мы часто проходим мимо привычных вещей, не замечая их присутствия.
Он и сам давным-давно превратился в привычную вещь.
Хелена на миг задумалась, а потом подошла и пристально посмотрела ему в глаза.
— С моей стороны было непростительной оплошностью не узнать эти пейзажи раньше. Поверьте, преступная невнимательность вовсе не свидетельствует против вашего мастерства.
Порой Гастингс в отчаянии спрашивал себя, за что любит эту возмутительно невосприимчивую, нечуткую, холодную особу. Однако сейчас сомнения рассеялись.
— Смею надеяться, что роспись вам нравится?
— Мало сказать «нравится»! — Хелена отошла и снова принялась рассматривать пейзажи. — В жизни не видела ничего прекраснее.
Затаив дыхание, Дэвид наблюдал, как она бережно прикасается к миру, который он создал для нее с любовью и преклонением.
— Спасибо. Это единственное, что имеет значение.
