Бертрис Смолл - Филиппа
— Итак, мистрис Филиппа, — начал он, — ситуация довольно щекотливая. Почему те, кто хочет нам добра, не могут понять, что ставят нас в неловкое положение?
— Вам нужен Мелвил, — откровенно заметила она.
— Совершенно верно. Мои стада несколько последних лет паслись на тамошних пастбищах. Мне они необходимы. Но только ради этого я не стал бы жениться. Не стоит забывать о счастье, как моем, так и женщины, с которой придется пройти весь жизненный путь, — спокойно ответил он. — Но, ради Бога, мистрис Мередит, взгляните на меня, как хотели с той самой минуты, как вошли в комнату. Я же не король, который не выносит взглядов в упор! Знаете, сколько мне лет? Тридцать. Я здоров и крепок умом и телом. Он выпустил ее руку и встал.
— Хорошенько взгляните на графа Уиттона, мистрис.
Филиппа подняла голову. Перед ней стоял высокий худощавый человек. Красивым его не назовешь, впрочем, как и уродом. Нос слишком длинный и узкий, подбородок заостренный, а рот — чересчур велик. Зато глаза — большие, серые, опушенные густыми ресницами. И волосы хороши — густые, каштановые. Одет элегантно, но просто, в синюю бархатную куртку со спинкой в складку и широкими, опушенными мехом рукавами. На груди поверх колета из синей парчи лежала тонкая золотая цепь. Одежда настоящего джентльмена, причем не обязательно придворного. И все же его манеры были слишком уверенными, и по какой-то причине это ее раздражало.
— Почему вы нависли надо мной, милорд? — вырвалось у нее. Легкая улыбка коснулась его губ, но тут же улетучилась.
— Просто вы очень миниатюрны. Ваша матушка так же деликатно сложена, мистрис Мередит?
— Да. Родила семерых, шестеро из которых живы, и вот-вот даст жизнь восьмому. Я тоже вполне способна подарить мужу наследника, милорд.
— Некоторые женщины, предпочитающие двор усадьбе мужа, не очень хотят иметь детей, — заметил он.
— Я самая старшая у матери, милорд, и могу заверить вас, что люблю детей. И если брак между нами будет заключен, хочу, чтобы вы знали: я готова исполнить свой долг.
— А кто будет растить наших отпрысков, мистрис? — допытывался граф.
— Я служу королеве, милорд, и должна время от времени появляться при дворе. Иначе потеряю должность.
— Но если вы будете замужем, — возразил он, — то уже не сможете быть фрейлиной. Неужели не думали об этом? И найдется ли для вас другое место в хозяйстве королевы?
Такое ей в голову не приходило. И граф прав: замужняя женщина теряет должность фрейлины. Ни одна из девушек, с которыми выросла Филиппа, выйдя замуж, не вернулась ко двору.
— Я не… — начала она, неожиданно для себя всхлипнув. Граф неуклюже погладил ее по плечу, пытаясь утешить.
— Стань вы моей женой, Филиппа Мередит, я не запретил бы вам жить при дворе, но вам придется бывать и в Брайарвуде, чтобы следить за воспитанием детей. Многие аристократы бросают своих отпрысков на попечение слуг, но я не из таких. Мы можем приезжать ко двору осенью, чтобы поохотиться, а потом — еще раз, на рождественские праздники. Остаток зимы будем проводить в Оксфорде, а весну — в столице, прежде чем уехать на лето домой. Находясь при дворе, вы будете служить королеве, но, возможно, впервые в жизни захотите насладиться придворными развлечениями.
— В ваших устах это звучит соблазнительно, милорд, — кивнула девушка.
— Наверное, — согласился он. Оба снова сели.
— Мое замужество было бы большой удачей для нашей семьи, — начала Филиппа. — И вы, наверное, сочтете меня очень глупой, но я должна получше узнать человека, прежде чем идти с ним к алтарю.
— Почему же? Я полностью с вами согласен, ибо сам считаю, что должен узнать женщину, до того как произнести священные обеты. Все же, думаю, мистрис Мередит, начало было хорошим.
— А я считаю, что при сложившихся обстоятельствах вы вполне можете называть меня Филиппой.
— В честь кого вас назвали? — полюбопытствовал граф. — Уверен, что это фамильное имя.
— В честь бабушки со стороны матери, Филиппы Невилл, хотя я ее и не знала. Она умерла вместе с моим дедушкой Болтоном и их сыном, когда маме было всего три года.
— Невилл — известный на севере род, — отметил граф.
— Да, но они происходили из менее выдающейся ветви семьи, — поспешно пояснила Филиппа, не желая, чтобы он подумал, будто она хочет казаться знатнее, чем есть на самом деле.
— Вы чистосердечный человек, Филиппа. И не пытаетесь приукрасить свое происхождение. Это качество я высоко ценю как в мужчинах, так и в женщинах.
— И женщины могут быть благородны, милорд, — сухо заметила она.
Ей приходилось нелегко. Оба они так официальны и вежливы, что оторопь берет. Интересно, он может быть другим? В конце концов, ему уже тридцать. И все же немало придворных его возраста и старше обладали чувством юмора. Взять хотя бы короля!
— О чем вы думаете, Филиппа? — спросил он.
— Что мы оба держимся натянуто, — призналась она.
— Вы всегда отвечаете так правдиво? — усмехнулся он, чувствуя холод ее маленькой ручки. — Впрочем, вы правы, все это очень сложно. Мы совершенно не знаем друг друга, а нам предлагают пожениться.
Он потер ее ладошку между своими, пытаясь согреть.
— Я очень давно не ухаживал за женщиной и, полагаю, потерял сноровку, хотя, честно говоря, никогда не владел этим искусством.
— Поэтому и не женились? — поинтересовалась она. Граф кивнул:
— У меня и времени не было, поскольку самым главным в жизни я считал службу королю. Надеюсь, вы понимаете меня, потому что сами преданы монарху так же свято, как ваш отец.
— Расскажите о вашей семье, — попросила она.
— Мои родители на небесах. Старшие сестры обе вышли замуж и уверены, будто до сих пор могут меня воспитывать и знают, что для меня лучше.
Теперь настала очередь Филиппы рассмеяться.
— Отношения в семье — дело странное, милорд. Вы любите родных, но временами больше всего хотите, чтобы они помолчали и куда-нибудь испарились, оставив вас в покое и одиночестве.
Граф снова усмехнулся:
— Для столь юной девушки вы мудры не по годам.
— Я не молода! В конце апреля мне исполнится шестнадцать!
— Неужели? В таком случае следует как можно быстрее принять решение, пока никто не сказал, что вы чересчур для меня стары, — поддразнил он.
— О, значит, у вас все-таки есть чувство юмора! — воскликнула Филиппа. — Я ужасно боялась, что вы окажетесь дряхлым занудой, милорд. Слава Богу, что это не так!
Граф Уиттон, не выдержав, расхохотался:
— Лорд Кембридж пообещал, что с вами никогда не будет скучно, и, судя по тому, что я сегодня услышал, он нисколько не преувеличил. Итак, мы встретились и поговорили. Продолжим ли мы наши встречи, или вы предпочитаете расстаться навсегда?
